Рассветные блики теперь плясали по лезвию Каинова Ножа, притягивали взгляд Феллы Бестии, и ей почему-то казалось, что лезвие в крови. Она превозмогла себя, положила пальцы на рукоять и сделала то, что запрещала своим же ученикам: вслушалась в артефакт по-настоящему.

И перед глазами у нее вспыхнули тысячи лет предательств.

– Прав ты, Локсо, – пробормотала Бестия, убирая из ножен на боку кинжал и вкладывая в них Каинов Нож – ножны пришлись просто удивительно впору. – Я с него глаз не спущу.

** *

Дзынь. Дзынь. Дзынь.

– Такая молодая – и уже такая серьезная?

Мелита обернулась на женский голос. Майра продолжала удивлять всех, с кем встречалась. Как, например, она умудрилась добраться до этой башни при своей слепоте?

– Глаза – не главное. А за тридцать веков легко научиться ходить и вовсе без них. В особенности если ты маг.

Она живо прошла в комнату и уселась на белое покрывало рядом с Мелитой. Чем замечательно подтвердила свое высказывание.

– Вы не ушли со всеми, – сказала Мелита. Прозвучало немного обвиняюще.

– К чему? Я пережила одну Сечу не для того, чтобы бежать от другой. Умереть в собственной постели или сражаться за то, чтобы радуга была радугой – какой конец предпочтительнее?

– Вы будете сражаться?

– Для боя тоже не всегда нужны глаза. Снести пару голов магией я еще вполне могу, – просто отозвалась Душечитательница. Мелита чуть было не хихикнула, представив зрелище (наверняка всем вокруг придется залегать, пока Майра будет бить). Но тихий звон отрезвил и опять повернул мысли в сторону печали.

Хрустальные жилы медленно ползли от плеч Лорелеи по шее и волосам. Волосы хрусталь захватывал медленнее, они почти все были живыми, но уже начинали стремительно выцветать и каменеть прямо на глазах. И голос, кажется, становился тише, хотя интонации и слова не менялись:

– Ушел и не вернется…

– Время на исходе, – сказала Майра так, будто могла это видеть. И прибавила несколько не в тему: – Ты ведь тоже не ушла.

– Так ведь я тоже смогу кому-нибудь снести голову. Если с остальными за компанию, – Мелита передернула плечами, – ничего, не особенно страшно. Если я останусь, а их не будет… вот это… это почти так же худо, как и если наоборот…