— Приказ отца.

Для Дунланга сделали шатер, в котором он несколько часов сидел в одиночестве. К вечеру к самопроизвольному лагерю подъехали остатки семьи железноногого и его намерения стали понятны всем.

— Проклятье, он же почти выздоровел. — Не унимался Хаг. — Он же выживет?

— Но не сможет держать меч — вставил Воган. — А для него это жизнь. Он и так страдает от своего поражения и что его спасли черные щиты. Еще больше он страдает от того, что его выкупали.

— Бред, он же, он все равно остается одним из сильнейших воинов.

— Ему лучше виднее — вставил Хорн. — Это Дунланг железная стопа — дядя поднялся. — Он не позволит себе жить поверженным калекой.

Хаг умолк, в груди жгла ярость. Ему хотелось ворваться в шатер тана и одарить его таким подзатыльником, каким даже его отец и дядя не воспитывал: «глупость, глупость, он всего лишь трус, как и мой отец».

Так бы он и ругался на железного тана про себя, если бы он не вызвал его к себе. Внутри шатра Дунланг сидел почти не подвижно, под его ногами лежало несколько клинков и топоров. На него одели чистую рубаху. Жена Дунланга, вся залитая слезами сидела по праву руку. А умолкнувший, казалось на веки, сын, по левую.

— Мой меч, к сожалению, не отбили. — Встретил он Хага вздохом.

— Зачем? — Хаг не присел, не приклонился. — Мы же вырвались! Мы вырвались! Мы живы!

— Нас выкупили, нас победили, нас унизили. Мы должны были погибнуть с братьями там, на горе. — Голос Дунланга перестал быть басом или рыком. Это был ровный размеренный. Выверенный голос самого спокойного человека в мире. — Меня лишили моей руки. Меня опозорили.

— Ты все равно остаешься сильнейшим человеком, которых я знал.

— И пускай останусь — тан улыбнулся.

— Но…зачем?

— Так умирают таны…сами, без страха. Они сами выбирают смерть, а не ждут, пока болезнь или дряхлые кости уведут их в могилу.

Должно быть Хаг выглядел очень устрашающе, но у тана это вызвало лишь снисходительную ухмылку.

— Я позвал тебя не для того, чтобы выслушивать твое нытье и сочувствие ко мне.

Хаг осекся.

— А чтобы поблагодарить и представить своей семье того, без кого я бы сдох пот копытами горских всадников. Взгляните друг на друга и запомните. — Тан потянул с себе своего первенца. — Илберк, поклянись…поклянись моей честью и моей памятью, что никогда не пойдешь с мечом ни на него, — он указал рукой на Хага, — ни на его род. А ты пообещай мне это моего наследнику. Твой дядя пообещал мне тоже самое. Пожмите руки.

Хаг посмотрел Илберку в глаза, казалось, у них одна боль на твоих.