У меня едва челюсть не отвисла от удивления. Черты лица Воробья заострились, а глаза распахнулись до размера пятирублёвых монет.

— А знаешь, почему? — продолжал Стивенс, меря шагами ют. — Мне с самого начала нужен был лишь Амулет. Думаешь, я всерьёз мог бы позариться на эту чёрную дохлячку? Да кому она нужна! Чего нельзя сказать о её дневнике. Можно было влюбить её в себя, чтобы она добровольно отдала мне свои исследования, однако тут так некстати подвернулся ты, в которого она втюрилась по уши. Однажды она окончательно отвергла меня, наговорила гадостей, сказала, что любит тебя и ждёт от тебя ребёнка. И тогда я понял, что пришло время плана «Б» — более радикального, но действенного. Той осенней ночью было холодно. И я решил, что не помешало бы её разбавить костерком, — глаза Стивенса зажглись яростным пламенем, а на губах растянулась широкая улыбка — бесчувственная и жестокая. — Я проник в её дом и выкрал дневник, но — вот незадача — она заметила меня. Тогда мне пришлось устранять свидетельницу. Я ударил её прикладом, а чтобы зря не пропадала — сперва жёстко отымел её, после чего поджёг дом, чтобы обыграть всё как несчастный случай. Ты не успел её спасти. Однако, знаешь, мне тоже пришлось пожалеть о том, что я убил её тогда… Со своим племянником я отправился на поиски Амулета. В дневник был вложен листок с картой Острова Дьявола, но этого было недостаточно. Нужно было узнать координаты этого острова. За ними пришлось обращаться к мистеру Моретти — тогда был ещё жив его отец Жоффрей, который был не таким идиотом, как Орландо Моретти, у которого вы позже украли эти координаты. Но оказалось, Жоффрей не знал, где запрятаны эти координаты, и он не дал нам с Фридрихом даже шанса их найти. Если бы Роза была ещё жива к тому моменту, было бы проще узнать эти координаты, но я был уверен, что все подсказки и все остальные исследования я случайно сжёг вместе с ней. Тогда поиски зашли в тупик и застопорились на долгие годы. Дневник достался мне, а карта — Фридриху. Только потом, пятнадцать лет спустя, я узнал, что ты отправляешься за Амулетом. И ещё до того, как ты приехал в Нассау, чтобы выведать у меня про дневник, я послал к вам Бергенса, чтобы тот поступил коком на «Жемчужину», втёрся в доверие, выведал побольше и убил вас. А Анжелика достала для меня Амулет.

Воцарилось молчание — слишком странное на фоне звуков боя. Стивенс с наслаждением наблюдал за изменениями в лице Джека. Это чистосердечное признание повергло Воробья ни больше ни меньше в ярость — такую ярость, которую, говоря о Джеке, и представить нельзя было. В его чёрных глазах, покрывшихся пеленой безумия и слепой ненависти, будто бы отражались картинки расправы, которую он мечтал учинить над Стивенсом. Но не мог, так как обломки и прицел пистолета удерживали его на месте.