Затравленный взгляд Тима медленно поднялся от Джека ко мне, а потом сполз к Стивенсу. Парусный мастер сделал к нему робкий шаг.

— Ну давай же, Тимми! Сделай это! — подорвалась я, за что сабля Анжелики ощутимее кольнула в шею.

Тим тяжело развернулся к Стивенсу. Тот, болезненно щурясь от солнца, с трудом поднял голову.

— Да что же ты медлишь?

— …Нет. — Кулак Тима разжался, и он обернул ко мне виноватый взгляд. — Прости меня, Оксана. Прости за всё, что я делал неправильно, но я не могу его убить.

— П-почему? — голос дрогнул. Слеза боли скатилась по щеке.

— Он помог мне смириться. Он дал кров и службу, когда все меня отвергли. Он забрал меня с Кайо дель Пасахе, где вы меня бросили. Где… ты от меня отвернулась.

— Прости, — взгляд опустился к доскам, тяжёлый вздох сотряс грудь.

— Ваши выяснения отношений умилительны, но неуместны. — Резонно вставил Джек. — Тим. Просто послушай меня. То, что ты на стороне врага, не делает тебя сильнее, поэтому сделай то, что мы тебе говорим. Убей его. Будь ты хоть раз мужчиной!

Тим закусил губу и сдвинул брови; убрал с лица мокрую волнистую рыжую прядь, и поднял на меня отчаянные круглые глаза.

— Нет. Мне он не враг. Я его не убью. Я не предатель. — С расстановкой, чётко выговаривая каждую фразу, прохрипел парусный мастер.

Воробей скользнул по нему взглядом, переполненным отвращения:

— Ты даже и не мужчина.

Тим проигнорировал. Хотя его потерянный вид говорил, что сейчас он не способен воспринимать оскорбления (пусть и справедливые) и принимать их близко к сердцу.

Его рука разжалась, и сабля звякнула о палубу.

— Оксана… Прости за то, что я сказал тогда, в поле. Я понимаю, что позволил себе неслыханную вольность, и поверь, я хотел бы, чтобы мы остались друзьями, но… Совесть не позволит убить мне этого человека.

Я поджала губы, покачала головой и процедила сквозь зубы:

— У тех, кто поступает по совести, друзей не бывает.

За его плечом мелькнуло движение: Стивенс, подрагивая, завёл руку за полу кафтана.

— У него пистолет! — предупреждающе вскричала я.