Хитрый айн, сна ни в одном глазу. Когда ты так обходителен и любезен, жди подвоха.

Первой мыслью Клебера было действительно навестить Флико, обосновавшегося в комнатушке за кухней на правах посыльного и любимца Байо, и дать задание: проследить за его скрытным преподобием и доложить утром обстановку. Но… любопытство и тлевшая обида на айна взяли верх.

Что это у вас за секретики с магами? Опять взялись манипулировать и играть свою игру?

Годы оперативной работы не прошли даром. Бесшумно подкравшись к двери, Ройс замер в тени портьеры, так что даже случайно оказавшиеся в коридоре слуги не должны были его заметить. В комнате было тихо, но голоса переговаривающихся мужчин никак не удавалось разобрать. Когда после долгой паузы зазвучал женский голос, капитан вздрогнул.

Девушку не только не отослали спать, как он полагал, но еще и пригласили поучаствовать в очередном подковерном заговоре. Он не просто был прав, айн опять интригует за его спиной, все еще хуже! Он делает это нагло, почти не таясь! Ну, что это за нелепые консультации на ночь глядя?

С другой стороны… Бошан не дурак, да и… А вдруг этот разговор предназначается и для его ушей, а таится он совсем от другого? Другой…

То, что говорила девушка, казалось ирреальным и потусторонним. Нечеловеческим. Оно таким и было! Буквально «не укладывалось в картину мира»! И все недомолвки Бошана, все выкрутасы Вианкура с клятвой в доме мэтра Талли, которые Ройс было принял на счет заботы о жизни ценного свидетеля — все встало на свои места.

— Вы просите рассказать все с самого начала? Хорошо, только не перебивайте, а то разревусь, и ваш воротничок точно пострадает. Прошло уже много времени и какие-то детали, конечно, стерлись из памяти, да и переживается все спустя семь лет не так остро, как тогда… Тогда…

А тогда мне было девятнадцать, университет, друзья, свидания, много сигарет, капучино, сережка в пупке и плеер в ушах, ночной плацкарт до Питера, в полпятого горячий бульон в пельменной, сутками бродить по городу, не спать всю ночь, смотреть на мосты, а вечером следующего дня обратно, и снова наушники, чай с лимоном и сахаром, вокзал. И не спрашивайте, что это значит.

Это здесь в девятнадцать девушка жена и мать или перестарок. У нас взрослеют медленно.

В голове хватало места для всего — для трепетных переживаний, очередной влюбленности, для думок по делу и без, даже для учебы оставалось немного. Чувствовала себя свободной, легкой, парящей над этим миром с его бытом и пошлостью, чувствовала себя особенной! Но это в девятнадцать приятно чувствовать себя не такой как все, исключительной, а в двадцать шесть, надо сказать приедается…