Затем шершавая морщинистая рука потрепала его за щеку, и он открыл глаза.

– Лессеф из Антиванских Воронов выполнила заказ.

Его кисть плотно примотали к рукоятке меча полосами ткани. В глазах Лессеф промелькнуло сожаление, но она все еще улыбалась, будто дразня. Как ни слаб был удар Биклиуса, он все же наполовину разрубил столб: клинок рассекал дерево слой за слоем, пока не застрял.

Колени магистра подкосились, и он повис, привязанный к рукояти меча. Заскрипела древесина, брезент начал провисать. Биклиус услышал приглушенные шаги старухи. Она вышла из палатки, даже не оглянувшись.

– Подожди, – чуть слышно пробормотал он, едва ворочая языком; губы медленно шевелились, будто два жирных дождевых червя. – Ты не можешь просто так меня оставить. Ты не…

Столб окончательно сломался, и палатка рухнула. Теперь магистр мог достать меч, но у него уже не было сил выдержать вес палатки. Он услышал звон стекла и кожей почувствовал мокрую ткань.

Повсюду разлилось масло от лампы.

– О нет! – выдохнул он, из последних сил пытаясь выбраться, перебирая в голове все заклинания, которые могли бы его спасти. – Нет, только не это… Не-е-ет!

Биклиус сумел встать на колени. Масло вспыхнуло, и вокруг заплясали языки пламени. Он попытался закричать и чуть не задохнулся, глотнув дыма; он открывал и закрывал рот в отчаянном поиске воздуха, которого ему так и не досталось.

Поутру солдаты нашли тело магистра – он стоял на коленях, раскрыв рот в безмолвном крике.

* * *

Тэйнсли устало перевел взгляд на западный берег и увидел долгожданный сигнал: темное ночное небо озарилось пожаром в имперском лагере.

– Пора приниматься за работу, – тяжело вздохнул он.

Кряхтя, старик выбрался из маленькой лодки, выпрямился во весь свой семифутовый рост, замахал жилистыми руками, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Как только покалывания прекратились, он взялся за весла и начал грести к берегу. В лодке Тэйнсли совсем разморило: ему приснилось, как он сидит возле домашнего очага, согреваясь бренди. Увы, сейчас не до того: госпожа Лессеф вот-вот спустится с холма.

Тэйнсли остановил лодку и причалил к берегу под протестующее нытье старых костей. Он выпрямился, сделал глубокий вдох и почувствовал, как раздувается грудь. От выдоха захрустели ребра. Старик подумал, что наверняка выглядит как монстр – семь футов ростом, обтянутый гибкими, тугими мышцами. И все же он чувствовал себя на все свои семьдесят шесть.

– Когда-нибудь она точно меня убьет, – простонал Тэйнсли, а затем положил ладони на поясницу и прогнулся назад.

Над водной гладью прокатился хруст. Старик успел вспотеть, длинные седые пряди лезли в глаза. Больше всего он ненавидел распускать волосы каждый раз, когда отправлялся на дело, – но госпожа Лессеф настаивала.