— Еще!.. — попросило тесто. — Еще!.. Вот, теперь в самый раз, я идеально посолено!

Жюдаф в последний раз перемешал тесто, раскалил сковороду, плеснул масла и начал зачерпывать тесто ложкой. Отделяясь от основной массы, будущие оладьи тут же обретали собственные голоса и присоединялись к хору. Они подсказывали, когда их лучше всего перевернуть, и сами чуть-чуть пододвигались, почти что напрыгивали на лопаточку.

— Сейчас!.. сейчас, а то я подгорю!.. — звонко верещали они.

— И я тоже!.. Скорее!..

— Замечательно получилось, — сказал Жюдаф, когда все оладьи были готовы, а пение смолкло. — Но, возможно, мне надо в Госпитиум.

Он привык к подобному образу жизни. Но вообще волшебникам его специальности стоит время от времени проходить курс психозрительства. Слишком уж это все способствует безумию.

Смазывая оладьи сметаной, он в то же время набирал номер на стекле дальнозеркала. То сразу засветилось, на другой стороне появилась широкое краснощекое лицо.

— Репадин, — донесся сочный бас. — Мир тебе.

— Мир и тебе, Медай, — кивнул Жюдаф. — Найдется окошко в ближайшие дни?

— Для старого приятеля — хоть сегодня… хотя лучше завтра. Я уже готовлюсь к ужину.

— Я тоже, — поднял на вилке оладью Жюдаф. — И ужин сегодня чересчур болтлив.

— Да-а?.. А как себя в целом чувствуешь?

— Нормально. Вещи все еще радуются, когда их применяют по назначению. Но назойливость растет.

— Репадин, ты не дочитал! — ныла книга на другом конце стола. — Если не вернешься к чтению, расскажу концовку!

— Некоторые вещи меня шантажируют, — ровным голосом сказал Жюдаф. — Но пока по мелочи.

Медай Тауване задумался. Жюдаф — один из самых талантливых волшебников своей породы. Профессор, девять лет назад получил Бриара третьей степени… у него редкий дар. Но он слишком часто ходит по краю, балансирует в каком-то шаге от сумасшествия.

Почти все выпускники факультета жизни могут в той или иной степени общаться с неодушевленным. Но обычно они сами к нему обращаются. Пробуждают, в некотором смысле. Им приходится прилагать определенные усилия, чтобы вещь заговорила.

А вокруг Жюдафа все само оживает, обретает личности, болтает на разные голоса. Никто другой этого не видит и не слышит — просто так работает его магия, все происходит исключительно в его голове. Но по психике это бьет так, что не позавидуешь.

Такова плата за могущественный дар. Многие волшебники, родившиеся с каким-то редким талантом, вынуждены страдать от собственных способностей.

— Приходи завтра с утра, — сказал Тауване. — Загляну тебе в голову.