Глаза открывать я не спешил и прислушался к своему телу, которое явно давало понять, что находится в состоянии крайней усталости.
– Алексей, что это было? – услышал я голос отца, в котором звучала тревога. – Тебя Владимир чем-то напугал, раз ты опять
– Это я случайно после Владимира еще и на гниду Бирюкова настроился, вот и не сдержался…
– Ясно.
– Царевич, – это был голос колдуна, – ты местонахождение Владимира и Олега можешь указать?
– Нет, сил еще и на это у меня уже не хватило бы. Отец, если тебе не трудно, налей мне минералки, а то самостоятельно до холодильника, боюсь, только ползком доберусь.
– Конечно-конечно…
И следующие полчаса я просто слушал впечатления Ивана и Владислава Михайловича о том, что они наблюдали со стороны. Их общий вывод был прост: я опять включал присоску, которая откуда-то что-то качала, но что конкретно, они так и не поняли.
– А вообще, – уже на пороге бани задумчиво протянул родитель, – было бы неплохо натравить команду церковных колдунов на Бирюкова, пусть себе прощение зарабатывает. Только вот как быть с той информацией, которая может иметься у Бирюкова? Ладно, надо думать…
* * *
И опять приходится вглядываться сквозь пелену в глазах в улицы засыпающий Москвы, и опять трясущиеся руки на руле автомобиля, и опять этот ужас, приходящий с темнотой…
Батюшка Бирюков не говорил слова молитвы, он их кое-как вставлял сквозь вырывающееся из лёгких глухое подвывание. Зареветь от бессильной жалости к себе не давал только страх за собственную жизнь, пробуждающий один из самых сильных инстинктов любого человека – чувство самосохранения, заставлявшее гнать машину все дальше и дальше.
Минут через пятнадцать батюшка всё-таки взял себя в руки, адреналин схлынул, а жалость к себе и страх сменило тупое равнодушие к судьбе. Он заехал в какой-то дворик, остановился, прижался головой к холодному стеклу и закрыл глаза. Однако это состояние не продлилось долго, человеческая натура взяла верх, и Олег, продолжая сидеть в прежней позе, начал судорожно соображать, что же делать дальше. Так и не приняв для себя никакого окончательного решения, Бирюков потянулся к пассажирскому сиденью, достал из сумки ноутбук, открыл соответствующую программу и трясущимся пальцем нажал на вызов требуемого абонента.
– Ах ты, сука итальянская! – по окончании разговора заорал Бирюков, откидывая ненавистный ноутбук в сторону. – Легко тебе сказать «решай вопрос радикально»! Сам бы прилетел в Москву и решал, пид@р католический! Еще и сроки мне смеет ставить! Сука! – на глаза у него навернулись слезы. – В одном итальяшка прав, времени у меня нет совсем, ублюдок прогрессирует с невероятной скоростью… Сука!..