Тамзин попыталась закатить глаза, может, от уверенности слов Яно. Она открыла глаза и посмотрела на меня, поджав губы. Она осторожно повернулась к камину и взглянула на Ро, ждущего, пока я пойду к двери. Она посмотрела на Элоиз, которая старалась не уснуть.

Тамзин хотела посмотреть на меня, но повернулась снова к Элоиз. Она замерла, ее уставшее и пострадавшее тело вдруг напряглось. Ее потрескавшиеся губы приоткрылись.

Я потом она взволнованно замахала нам с Яно, указывая на комнату.

— Ао-а, — сказала она. — Ао-а.

Яно поймал ее за руку.

— Что? Тамзин…

— Пергамент, — сказал я. — Даона — пергамент. Вот, — я бросился к упавшей карте и поискал перья у книги учета на столе. Она забрала у меня в спешке предметы, схватила баночку чернил, пока я встряхивал ее. Она откупорила их, обмакнула перо, в спешке делала кляксы. Они растекались, оставляли след на Феринно.

Яно и я встали за ней, пока она писала. Даже Ро, готовивший Элоиз к подъему, замер.

Я в шоке смотрел на буквы на странице.

Снаружи пророкотал гром.

45

Ларк

Гром вместе с молнией — буря была над головой, и чудо, что по мне не попало, пока я неслась по равнине. Мы пронеслись под знаком Пасула. Джема была в грязи от копыт до плеч, и Крыс выглядел так, словно его окунули в коричневую краску. Я, наверное, была чище, чем когда-либо. Сапоги были в грязи, конечно, но остальное тело было почти чистым. Дождь жалил щеки, смыв краску.