— Мам, многие дети начинают в десять лет.

— И мы определили, почему ты не начал, — она повернулась ко мне, прислонилась боком к стене и уперла кулак в бедро. — Это не мешало тебе разводить костры на балконе или запомнить учебники. Ты воровал их из комнаты брата, а я находила их под твоей подушкой.

Он не заметил, потому что едва читал их.

— Запоминать — не то же самое, что и тренироваться, — с горечью сказал я. — Помнишь, я рассказывал, как мы остановили карету ашоки у Великанши и пытались поговорить с ней? Мы не просто ее остановили. Мы устроили полноценное нападение. Это была моя идея. Я был наверху, направлял всех пением птиц, как скауты. И что? Я все испортил. Настолько, что Ларк поймали, ранили и чуть не казнили, а Тамзин упала с сотен футов и чуть не умерла, мы разделились. Знания были в моей голове, но я запаниковал, и все развалилось. Ларк это вряд ли рассказала.

— Рассказала, — ее резкий тон означал, что я вел себя грубо. — Она сказала, что ты совершил пару ошибок, но ты добрался до замка Толукум и обманом заставил преступницу раскрыть себя.

Я вдохнул, сжав стену. Солнце опускалось, залило окрестности, дальняя сторона каньона погрузилась с синий и лиловый цвета.

Мама вздохнула и покачала головой.

— Веран, признаю, я сделала не так много, сколько могла, когда ты был младше, чтобы найти тебе место в страже. Но, думаю, проблема отчасти была в том, что «не сейчас» ты воспринимал как «никогда».

— Для меня это одно и то же, мама, — сказал я. — Жизнь… не изменить. Мне нужно просто реагировать на это.

— Это бред, Веран, — сухо сказала она. — Если жизнь не изменить, почему ты так старался разбить рабство в Моквайе?

— Мою жизнь не изменить, — с горечью сказал я.

Она фыркнула.

— С таким отношением — нет. Ты можешь что-то прогнать одним желанием? Нет. Но раньше это не казалось для тебя замком и ключом. Что изменилось?

Я молчал, вдруг вспомнил Ларк на земле у кареты, пропажу Тамзин, то, скольким людям навредила Фала.

Я вдохнул с болью, поднял чашку и с дрожью опустил ее.

— Просто… я совершил так много ошибок, мам. Ошибки стоили другим людям…

— Земля и небо, Веран, а кто нет? Когда я была в твоем возрасте…

— Ты была Лесничей, — быстро сказал я. — Не пробуй это на мне — когда тебе было восемнадцать, ты уже два года была Лесничей, самой младшей за десятки…

— И я совершила много ошибок, — сказала она, приподняв бровь.

— Ты заступалась за других Лесничих, изменила все в Сильвервуде…