– Погодь! – сообразил вдруг большак. – Тебя кто напугал?

– Ну…

Порейка приподнял виноватую голову, быстро покосился на девок. Лигуй досадливо выхватил у Чаяны ширинку. Утёрся, в сердцах метнул наземь.

– Брысь! – Девок сдуло. Хозяин вновь насел на разведчика: – Сказывай толком!

– Как не забояться было, батюшка, – стал рассказывать Порейка. – Добрые люди с дороги бы отдохнули да по вехам дальше пошли. А эти мало что за ворота нейдут… Как полночь, костры смрадные возжигают! Галдят, поют не по-нашенски, аж волосы дыбом! В бубен гудят…

Вроде простые слова, но на краю зрения вспыхнуло зарево, пустились в пляс тени. Рука сама поползла к поясу, где рясами висели обереги: крохотный топорик, ножичек, ложечка… Лигуй сделал усилие, подбоченился. С усмешкой спросил:

– Государя зятя моего видел ли?

– Видел, – обрадовался Порейка. – Отрок ещё. Собой худенький, волосы пакляные… По гребню узорочному догадался.

«Отрок… – Думы трудно возвращались в прежнее, приятное русло. – Повяжу девкой недоросля, подомну, в моей воле будет ходить. И кто мне, царскому свояку, на купилище о пошлине заикнётся? А младшую…»

– Только ты, батюшка, сделай милость, дальше за ними лазутить иных посылай, – сказал вдруг Порейка. – Ты уж как хочешь, а не пойду я больше туда.

Хозяин сделался грозен:

– Перечить мне?

А у самого рука снова дёрнулась к оберегам.

– Не пойду, – упрямился парень. – Нечисто в Кижах! Повадились там… вставать да бродить, вот что!

Лигуй аж отступил на полшага.

…Ледяная рука легла на плечо, мелькнул чёрно-зелёный рукав…

Двор притих. Люди переглядывались. Все думали об одном. И Лигуевы чада, и прежние Бакунины домочадцы. Вслух говорилось только о злых дикомытах, натёкших через Светынь, но шила в мешке не утаишь. Как Лигуй ни скрытничал, правда точилась.

– Не баб старых пугаешь! – проскрипел он сквозь зубы. – Чем поклянёшься, что не лень свою покрываешь?

– А вот этими снегоступами! Коли вру, пусть изломятся, с места вовсе не пойдут! Только что я Кижами повернул, чую, будто бы идёт кто за мной. Снег мнёт, в шею дышит! Оглянусь – никого!

И Порейка наотмашь ударил перед собой воздух, гоня незримое зло.