Поклонение у моста

Соседям, что вырастили и собрали замуж Ишутку, достались добрые подарки от жениха. Всё, чем был богат приморский запад Левобережья: вяленая рыба, птенцовый жир, тонкая посуда и соль. Даже две андархские книги в красивых окладах. Кто сумеет, прочтёт, остальные рисунками полюбуются. Самым драгоценным был, несомненно, большой короб настоящей муки. Светел с калашниками возились в болочке саней, так и этак устраивали поклажу, готовя ложе больному. Короб с мукой до поры выставили наружу. Тотчас появилась Розщепиха, прошлась вокруг, постучала по расписному лубу клюкой. Подумала, уселась сверху.

– Вот уж, – довольно проговорила она, – домой-то вернёмся, виту́шек сладких напечём… и сги́бней, и блинничков!

Хмурый Косохлёст прибежал со стёганой полстью и подушкой. Следом воины принесли Летеня. Раненый беспокойно возился в меховом одеяле:

– Сам я… Сам…

Силился приподняться, но и головы не мог удержать, глаза сразу мутнели. Девка-белянушка помогала Равдуше устроить больного, что-то объясняла напоследок. Светел всё поглядывал на неё, пока закладывал оботуров.

– Затейливые имена у вас с сестрой, – сказал он русоголовому. – Косохлёст, Нерыжень…

Тот буркнул неприветливо:

– Какими отец нарёк, такие и носим.

Светел раздумал спрашивать его, куда делся Крыло.

Воевода Сеггар влез в оболок, взял Летеня за руку:

– У них отлежишься. А я через полгода вернусь.

Летень вглядывался в его лицо, пытался понять.

– Что молчишь? – выговорил беспомощно.

Закрыл глаза, пальцы сползли с руки воеводы. Сеггар как-то странно втянул носом воздух, вылез наружу. Шрамы на лице корчились, оттаскивали уголок рта.

«А возьмёт помрёт Летень этот? – неволей испугался Опёнок. – Да ну. Если до сих пор в тяготах дорожных не помер…»

Гарко, важный и гордый, с повязкой поперёк лба, сидел на других санках. Отдавал вагашатам выкупленные пояса. Побеждённые несколько дней служили правобережникам. Кланялись кто угощением, кто подарками, кто работой. Пасли оботуров, таскали дрова.

– И Кайтар наш с молодицей счастливо домой доберутся, правда ведь? – заглядывая каждому в глаза, ласково спрашивал Гарко. – Никто дорожки не перебежит, снежка вслед не бросит…

По сторонам юного воеводы, такие же гордые, стояли с копьями Гневик и Зарник. Красовались подновлёнными калачами на плетёных щитах. Среди вагашат топтался Котёха. Вот заметил Светела, поспешно скрылся за спинами. Светел тоже отвёл глаза. Злости не было. «Я дурак. По головке погладил в Торожихе, и что? Родным стал? Небось приду и уйду, а с ними вековать…»

– Сам-то понимаешь, что вашей дружиной только чаек кормить? – спросила сзади Ильгра.