– Знаю. Мики сказал, что искал тебя не для замены. Что ты – родной в самом глубоком смысле. Я не удивился. Я ведь тоже родной, и тоже не по рождению.

– Отец нашел меня в приюте. Я был совсем мал, но помню наш первый разговор дословно. Папа сказал, мы настоящая родня по крови и по духу. Пригласил в семью. Предупредил, судьба всех Ин Тарри непростая и опасная. Пообещал, я смогу выбрать осознанно и отказаться, повзрослев. Он собирался официально усыновить меня. Но так получилось, в ночь смерти Николо мы были в том же городе… папа любил ту женщину и полагал, ей будет больно, хотя она… – мальчик прикрыл глаза и добавил совсем тихо, – глупенькая. Я тоже хотел жить в семье. И чтобы мать. Родная. Папа предупредил: лет семь необходимо прожить вне его дел и его дома. Я часто писал ему. Он почти не отвечал, но мои желания исполнялись.

– Ники, ты Ин Тарри и мой племянник. Всех нас Микаэле собрал в семью, тут нет повода для душевных метаний, он надежнейший человек и предельно искренен с близкими. Не вижу никакой важности в тайне рождения.

– Думаю, это стало важно. Луис приемный сын, официально. Сесиль и Паоло родные, – Николо прикрыл глаза и откинулся в кресле. – Мне страшно за них. Артель уверена, что именно кровь несет дар. Я на виду и рядом, но в безопасности… пока что. Папа намеренно рассказал о моем происхождении тому, кого считает человеком артели.

– Опять артель.

– Здесь собраны средневековые байки, страшные и неуклюжие, – Николо встал, прошел к сейфу, набрал комбинацию и открыл дверцу. – Думаю, тебе пора прочесть. Даже если отец против. Дядька Куки, я не верю в мистику. Когда Курт начинает говорить об одержимых и прочем подобном с Юсуфом, мне кажется, я смотрю дурно поставленную пьесу бездарного автора. Но ты ранен, и вроде бы это сделал настоящий одержимый. В наше время, в столице, белым днем. Вот, все тут.

Николо передал толстую тетрадь и пояснил, что в ней – краткое изложение подтвержденных сведений об артели. Вернулся в кресло и продолжил перекладывать бумаги.

Яркут листал тетрадь, одним взглядом выхватывая общий смысл каждой страницы и тратя чуть больше времени на фразы, зацепившие внимание. Иногда досадливо морщился: на затененной стене таились часы. Шелест их механизма не вызывал значимого раздражения, но добавлял нервозности.

«Прослеживается достоверно на десять веков… Не имеет постоянной географической локализации… Иногда принимает поддержку великих денежных домов, однако в их архивах и истории не значится… Вербует боевые группы в беднейших слоях, предпочитая уличных детей… Издавна пытается наладить связи с храмами, отчасти поддержана, отчасти запрещена и гонима… Активность может пропадать на многие годы, но в период больших войн и особенно при смене формации и уклада жизни проявляется ярко… Структура сложная, полностью выявить ее не удалось, но центральный элемент – майстер – обладает абсолютной властью»… Яркут перевернул последнюю страницу, закрыл тетрадь и замер, вспомнив давний разговор у реки.