– Пап… – губы Ники дрогнули. Ему было трудно назвать отцом человека с совершенно чужим лицом. И, по сведённым скулам видно, сын очень боялся получить ответ от Степана, а не от Микаэле.

– Я вернулся, Ники. Я помню все, подробно и ясно. Нет путаницы дат, имен и личностей. Ты молодец. Ты стал совсем взрослый. Без тебя все было бы разрушено уже теперь. Я горжусь тобой.

Микаэле прошел через кабинет, обнял сын и сразу отстранился, обернулся к Паоло – тот сидел, вцепившись в ладонь незнакомого юноши.

– Паоло…

И ком в горле. И руки опускаются… Никак невозможно обнять его, родного по крови – но, увы, знакомого лишь по портретам и переписке. Тем более теперь, когда на тебя «надето» другое лицо. Микаэле осторожно протянул раскрытую ладонь.

– Здравствуй. Камень с души: ты цел и здоров. Жаль, что мы прежде не были близко знакомы, как следует отцу и сыну. Но все впереди. О, я не подумал, ты ведь не понимаешь этого языка… хотя – вижу, ты выучил. Разбираешь и слова, и интонации.

– И ты здравствуй, – Паоло говорил без акцента, разве что чуть медленнее принятого темпа речи. Вот он осторожно дотронулся до ладони, сжал два пальца, уместившиеся в горсть, и указал взглядом на еще одного мальчика, незнакомого. – А это Йен, он тоже родной нам. – Мы с Ники приняли Йена в семью.

– Йен, здравствуй. Я бы сказал, что рад пополнению семьи, но пока что сам на правах гостя в твоем доме, – Микаэле улыбнулся мальчику. – Очень интересное имя с большой историей. Полагаю, Яков должен быть доволен… а где он? Вижу, рад. Яков! Все лето я переживал за вас. Было самонадеянно с моей стороны запросить настолько трудное одолжение. Но вы исполнили его: дети целы, их даже стало больше. О, Кирилл! – Микаэле подмигнул начальнику охраны и торжественно назвал его иным именем: – Курт. Вот видите, я на радостях исполнил вашу мечту, живите с собачьи именем. Буду звать Куртом отныне и впредь, если вам так угодно.

– Еще как угодно, – проворчал Курт. – А вы и правда – вы. Хорошо-то как!

– Куки, – Микаэле заинтересованно изучил женщину рядом с братом. – О, даже так: ты женился! Это ведь фамильный перстень.

Яркут сжал подлокотники до скрипа, но заставил себя усидеть в кресле. Микаэле заметил и грустно кивнул: брат непривычно серьёзен, отложил настоящее приветствие до удобного времени. Он, кроме того, скован в жестах и, да – изрядно зол! Микаэле быстрым взглядом обвел собравшихся, разыскивая причину. С неприятным холодком отметил, что опознает не все лица. Четыре утра, день воссоединения семьи. Почему в кабинете чужаки? Не родня, не друзья… Понятно присутствие Дашеньки – Микаэле коротко улыбнулся ей, сказал пару слов и смолк, не найдя удобного вопроса и не дождавшись такового в свой адрес. Девушка выглядела потерянной, прятала взгляд. Чуть подумав, Микаэле нашел причину. Даше неприятно наблюдать манеру речи и характерные жесты князя в исполнении иного тела. Для Ники, Яркута и Курта, даже для Паоло и Йена тело не стало определяющим отношение к личности в этом теле – к нему, Микаэле Ин Тарри! А для Дашеньки – наоборот? И это – причиняет боль… при первой встрече девушка произвела впечатление сильной и цельной личности. Золото не превращало ее в марионетку. Между тем, жадность – опаснейший пожиратель душ. Она соседствует с жаждой власти, а еще она – второе имя зависти и кровная родня предательству… Все эти монстры Даше чужды, полагал князь летом, доверяя ей важнейшее дело и фактически приглашая в семью. И вот Даша заняла новое, высокое место… но стала иной, отчужденной.