Когда дверь закрылась, Микаэле осмотрел оставшихся в кабинете людей. Теперь лишних нет: Ники и его ближние, Курт, Яркут и еще – Яков. Он уместен, душа не сомневается.

Ники пересел ближе, осторожно дотронулся до руки отца. Прикрыл глаза.

– Ты… и не ты. Немножко больно. Ты не сердишься? Я должен был искать тебя всей силой дара, я бы мог, наверное, найти в столице новый узел золотых связей, если б всматривался неустанно… Но я боялся, что помогу ему, Михелю Герцу. Так что тебя нашел дядька Яр, когда мы продумали способ вернуть тебе память. Теперь всё худшее ведь позади, пап?

Микаэле неопределенно пожал плечами. Он шел в кабинет с радостью, предвкушал, как память обретет объем и глубину. Он ждал момента, когда увидит знакомые лица, ощутит домашнее тепло… Но увидел иное. Жива – ледышка, Даша – чужая, а хуже этого – лицо Якова. Оно мрачное-серое, без намека на самую фальшивую улыбку… Очевидно, дурные вести имеются и будут высказаны прямо теперь.

– Я слушаю, – Микаэле сам пригласил Якова начать рассказ. – Что-то вас беспокоит. Что-то весьма опасное.

– Да, завелась у нас беда. Даже скорее бомба с часовым механизмом, – нехотя пробормотал Яков, выпрямился и заговорил четче. – Микаэле, думаю, вы не помните, что вы видели меня прошлой ночью в парке. Иначе сами начали бы этот разговор. Давайте восстановим последовательность. Вас довезли до ворот. Вы покинули автомобиль и пошли по дорожке к особняку.

– О, конечно! Я увидел вас и девушку… именно так. Прежде я думал, брат женится на ней. Давно… и теперь это не важно. Вы правы, я плохо помню себя в парке. О, я потерял сознание. Чувствовал себя хорошо, но вдруг потянуло холодом, вы заговорили на тенгойском. Вы бросали слова в пустоту, и мне делалось все труднее смотреть в эту пустоту, она отторгала взгляд. Далее… вы назвали какое-то имя, и я упал.

– Вы точны в описании событий. Имя, которое вы вроде бы не расслышали в парке – Густав Оттер. Думаю, именно оно помогло вернуть вам память, хотя был и немалый труд Агаты. Но это ключевой момент: я назвал вслух его имя, и вы обрели свое.

– Так и было, – тихо подтвердила Агата. – Я работала усердно, но путаница нитей была огромной. Наемная живка, что заплела память князя, была опытной. Если бы Яков не привлек к делу Юну, если бы темный ветер из-за порога не упорядочил нити в поле жизни, не выжег ложные… я бы не справилась. Но даже так, сперва все шло предсказуемо, а после я ощутила мгновенный рывок. Узел забвения оказался разрублен! Не моя заслуга. Помощь извне.

После сказанного стало тихо. Каждый обдумывал новые сведения, искал в них рациональное и пробовал отбросить мистику… Микаэле и сам делал что-то подобное, пока по спине ползла холодная капля пота. Эта капля стирала логику, леденила рассудок. Требовала признать мистику. Темный ветер из-за порога, так сказала Агата. Вчера этот ветер, непонятный обычным органам чувств, выстудил душу. И сегодня не сгинул, не стал небылью, сколько его ни отрицает рассудок.