Я торопился, поэтому присел на табуретку перед стариком, который, поджав под себя ноги, расположился прямо на деревянном полу, и сразу перешёл к делу.

– Ты хотел со мной о чём-то поговорить? – спросил я его.

– Да. – Шаман зыркнул на меня исподлобья. – Духи моих предков сказали, что ты здесь, и поведали, что тебе не надо выходить на дорогу между мирами живых и мёртвых. Там опасно. Там тебя подстерегает опасность. Там ты найдёшь свою смерть.

«Он говорит о тропе Трояна, – понял я. – Однако откуда он о ней знает? Спросить? Нет. Скорее всего, не ответит или отговорится, что духи подсказали. Поэтому приму его предупреждение к сведению и не более того».

– А больше духи предков тебе ничего не поведали?

– Нет.

– А ты сам ничего сказать не хочешь?

Молчание, тягостное, наполненное тоской. В душу венделя не пробиться, сила воли у него ого-го, подобна броне. Но отголоски бури, которая бушевала в его душе, я улавливал. И когда я собрался уходить, он остановил меня словами:

– Я хочу с тобой поговорить о судьбе моего народа. Но не сейчас, а когда выпадет первый снег.

– И почему так?

– Думать буду и с предками советоваться. Дело-то непростое.

– Ладно, – усмехнулся я, – будем ждать первого снега.

Я поднялся, обвёл комнату взглядом и вышел. На предупреждение шамана особого внимания не обратил. Мутный он тип, и верить ему было нельзя. Голос подал, и то хорошо, глядишь, позже ещё что-то скажет, и получится его на откровенность раскрутить. А нет, так и не надо. Приедут серьёзные мужчины из Волегоща и вытрусят из него всё, что он знает и о чём лишь догадывается. У них даже паладины Христа языки развязывали и цистерцианцы из особо одарённых, а тут какой-то шаман.

Забыв о пленнике, я помчался к порталу. Попутно проверил Валентина Кедрина, который гонял своих питомцев днём и ночью, и перешёл в Дикое поле. На тропе Трояна меня никто не поджидал, и я для себя определил шамана как мошенника, занявшись текущими степными проблемами. В орде особо не задержался, за три дня уладил все самые неотложные дела, разрешил четыре тяжбы, наложил виру на пару родов и объявил о весеннем сборе невест, а затем взял конвой с заводными лошадьми и направился в Киев.

Дождь, слякоть, грязь и холод. Но непогода не могла меня остановить, и спустя несколько дней я оказался в столице Руси, где проходил большой совет русских князей. Рюриковичи, коих собралось почти полсотни душ (это вместе с молодёжью), судили и рядили, как им жить дальше. Владимирко Володаревич и недобитые Долгорукие с Ольговичами кивали на Константинополь, мол, там цивилизация, давайте поближе к ромеям прислоняться. Средненькие князья, вроде Ростислава Ярославича Рязанского, Изяслава и Владимира Давыдовичей (черниговские владетели), Рогволда Борисовича Полоцкого и Вячеслава Владимировича Волынского (он до сих пор считал, что племянник должен отдать ему великое княжение), говорили, что ничего менять не надо, и так всё хорошо. А семья Изяслава Мстиславича, он сам, митрополит Климент и мелкие князья, которым посулили некоторые блага, настаивали на избрании царя.