41. Колдовской свет

41. Колдовской свет

Богиня реальна, жива.

Она приснилась Лазло еще до того, как он узнал о голубой коже Мезартима, и это само по себе казалось довольно необычным. Не говоря уж о том, каково ему теперь, когда он увидел ее во плоти и ее миловидное личико полностью совпало с тем, что являлось ему во снах. Это не случайность.

Это волшебство.

Когда за шелковыми санями и их пассажирами прибыли фургоны, четверка придерживалась простой версии о сбое механизма, которую никто не подвергнул сомнениям. Событие приуменьшилось до такой степени, что день прошел вполне обыденно, хотя Лазло казалось, что «обыденность» осталась далеко позади. Со всем пережитым он справился так же хорошо, как и стоило ожидать – учитывая, что «все пережитое» влекло за собой почти неминуемую смерть от рук одичалых призраков, – и внутри себя, преодолевая смятение и страх, он обнаружил странный привкус радости. Девушка из его снов не плод воображения, не богиня отчаяния – и не она мертва. Весь день он ловил себя на том, что постоянно поднимает голову к цитадели, глядя на нее другими глазами, потому что знал – она там. Как это возможно?!

Как вообще все это возможно?! Кто она, как попала в его сны? Той ночью, укладываясь спать, Лазло был на взводе и надеялся, что богиня вернется. В отличие от предыдущей ночи, когда он распластался на кровати животом вниз, без рубашки и без стеснения, даже не пытаясь затянуть шнурки на штанах, сегодня он стал жертвой причудливой формальности. Юноша надел рубашку, завязал шнурки, собрал волосы. Даже бросил взгляд в зеркало – и почувствовал себя глупо: беспокоится о внешности, словно каким-то образом девушка сможет его увидеть. Он понятия не имел, как работает эта магия. Богиня наверху, а он внизу, но Лазло не мог избавиться от ощущения, что ждет гостя – это при любых обстоятельствах было для него в новинку, но сейчас казалось… какой-то провокацией. Вот так лежать в кровати, дожидаясь визита богини…

Лазло покраснел. Конечно, все совсем не так. Он уставился в потолок, ощущая напряжение во всем теле. Такое впечатление, будто он в пьесе играет роль спящего. Так не пойдет. Все-таки, чтобы приснился сон, нужно заснуть, а ему это давалось нелегко – мозг кипел от всего произошедшего за день. Как он обнаружил, побывав на волоске от смерти, – после этого впадаешь в некую эйфорию. Да еще беспокойство по поводу гостьи. Он нервничал от восхищения, смущения и глубокой, волнующей надежды.

Лазло вспомнил, удивляясь самому себе, как взял ее за руку прошлой ночью. Ощутил реальность девушки и связи, вспыхнувшей между ними при этом действии. В настоящем мире он бы никогда не осмелился на такой дерзкий поступок. Но он не мог до конца убедить себя, что тот мир не был по-своему настоящим. Все это произошло не в физическом царстве, это правда. Его рука не касалась кожи богини. Но… его разум коснулся ее разума, и это казалось более реальным и даже интимным. Девушка ахнула от прикосновения, ее глаза резко округлились. Для нее это тоже было по-настоящему. Ее ресницы, как он вспоминал, были золотисто-красными, глаза – светло-голубыми. А еще он помнил, как она впервые посмотрела на него – будто завороженная – пару ночей назад. На него никогда так не смотрели. От этого захотелось вновь взглянуть на себя в зеркало и понять, что же она в нем увидела – вдруг его лицо преобразилось без его ведома? – и этот порыв был столь тщеславным и несвойственным ему, что Лазло прикрыл рукой глаза и посмеялся над собой.