– Есть и другие выжившие, – вот и все, что он сказал.

Выжившие. Сколько всего вкладывалось в это слово: сила, стойкость, удача – а еще тень любого преступления или жестокости, которую пережили. В данном случае этим преступлением, этой жестокостью был Эрил-Фейн. Они пережили его, и теперь воина омрачала тень.

– Сарай спасла нас, – тихо произнес Лазло. – Теперь мы должны спасти ее и остальных. Вы, Эрил-Фейн. Решение за вами. Народ к вам прислушается.

– Все не так просто, Лазло, – вставила Сухейла. – Тебе никогда не понять нашу ненависть. Она как зараза.

Он только начинал понимать. Как там выразилась Сарай? «Ненависть использованных и измученных, которые были детьми использованных и измученных, и чьи дети станут использованными и измученными».

– Что вы хотите этим сказать? Что вы собираетесь делать? – Лазло собрался с силами и спросил: – Убить их?

– Нет, – покачал головой Эрил-Фейн. – Нет.

Это был ответ на вопрос, но прозвучал он так, словно Богоубийца защищался от кошмара или удара, как если бы сама мысль об этом приравнивалась к атаке и он не мог ее вынести. Воин спрятал лицо в ладони и склонил голову. Азарин наблюдала за ним, не приближаясь; ее глаза стали темными, влажными и до краев наполненными болью, будто она сама из нее сделана. Сухейла со слезами опустила здоровую руку на плечо сына.

– Я использую вторые шелковые сани, – сказал он, поднимая голову. В то время как глаза женщин стали мокрыми, его оставались сухими. – А затем поднимусь и встречусь с ними.

Азарин и Сухейла тут же начали возражать.

– И преподнесешь себя в качестве жертвы? – спросила воительница. – И чего ты этим добьешься?

– Я так поняла, что вам едва удалось спастись, – ласково заметила Сухейла.

Богоубийца посмотрел на Лазло, и в его взгляде читалась такая беспомощность, словно он хотел, чтобы ему сказали, как поступить.

– Я поговорю сегодня с Сарай, – предложил юноша. – И узнаю, может ли она убедить остальных заключить перемирие.

– Откуда ты знаешь, что она снова явится?

Лазло покраснел и забеспокоился, что они все поймут по его лицу.

– Она обещала, – соврал он. У них не хватило времени договориться о следующей встрече, но в этом не было нужды. Лазло не мог дождаться наступления ночи и не сомневался, что Сарай чувствует то же самое. В следующий раз он не станет ждать рассвета, чтобы привлечь ее к себе. Он прочистил горло. – Если она скажет, что это безопасно, завтра мы сможем подняться к ним.

– Мы? – спросил Эрил-Фейн. – Нет. Ты не полетишь. Я не буду рисковать чужими жизнями.

Азарин резко отвернулась, и в ее блеклых глазах Лазло увидел оттенок мук любви к человеку, который не любил даже самого себя.