Он замолчал, как изголодавшийся человек, описавший застолье. Я ждал.

— Конечно, я понимал, что это все обман. Или трюки городских камней памяти, если хочешь. Но это не уменьшило обаяния праздника для меня. Даже обострило. Я захотел узнать больше. И как ни странно, когда Искра начала пытаться поговорить с проходящими мимо людьми, я забеспокоился о ней больше, чем о себе. Я помог ей подняться на ноги, и мы пошли по улицам. И как же было замечательно идти с ней рука об руку, не нуждаться в ее глазах. Ну, почти. Некоторые части города пора подновить, ведь он большой, слишком большой для тех, кто в нем сейчас живет. Я попросил ее быть осторожней, смотреть больше на живых людей, таких как мы, которые проходят сквозь тени прошлого. Она обещала попытаться, но таким тоном, что я не уверен, правильно ли она поняла меня. — Он снова помолчал, и снова его слепой взгляд скользнул в палатке Элдерлингов. — Мне холодно.

— Если мы пойдем в палатку, твой рассказ услышат все. Здесь же мы одни.

— Это не так важно. Искра была со мной, и мне кажется, когда она поправится, то все равно расскажет все Персеверансу. Они стали хорошими друзьями.

Я не стал говорить, что она может не поправиться. И тем более не сказал про сомнения Пера на счет этой дружбы. Вместо этого я помог ему подняться и проводил ко входу в палатку Элдерлингов. Ночью она была прекрасна: от света маленького огня внутри драконы и змеи переливались золотым, алым и лазурным цветами. Эта красота была сильной и изящной. На сердце потеплело. Костер трещал и танцевал позади нас, смешивая холодный лесной воздух с запахом сосновой смолы. Я учуял кашу, которую готовил Лант. Шут, живой, стоял рядом, пусть даже после совершенно глупой выходки. Мое сердце заполнило волчье наслаждение этим моментом жизни.

А следующий принес волну стыда. Как я мог наслаждаться этим мгновением покоя, когда Би потеряна навсегда? Когда моей целью было убить столько Слуг, сколько я смогу найти? Когда Скилл разорвал на части, раздергал на нитки девушку, лежащую в палатке передо мной?

— Сотрешь зубы, — тихо заметил Шут.

— Я всегда подвожу людей, которых люблю больше всего.

— Скорее, ты судишь себя строже, чем кого-то другого.

Мы дошли до входа в палатку.

— Наклонись, — скомандовал я.

— Помоги мне сначала скинуть одежду, — попросил он. Я взял у него тяжелый меховой шерстяной плащ и широкий вышитый жилет, затем он развязал пояс и стянул несколько слоев юбок, оставшись в шерстяных штанах.

Я собрал всю эту гору тряпок.

— Неужели фигуру женщины делает вся эта одежда? — удивился я, взвесив на руке этот груз.