До пещеры Слепой Мэг она добралась спустя полчаса — тишина города приятно обволакивала, и ей хотелось сохранить в груди это ощущение ночи под землей, ночи без звезд — но с полупрозрачными слоями света, разливающимися у ног, с призраками статуй, глядящих печально и торжественно, с безмолвием белого камня. Чем выше она поднималась по лестницам и галереям, тем глубже становилась эта тишь, и тем сильнее становилось странное чувство, что время здесь застыло. Шедавар не знала, хорошо это или плохо — однако все сильнее ей казалось, что им нужно уходить отсюда. Как застывают травинки в лаве, врастая в нее навек, эльфы врастали в породу города, медленно каменея, и едва ли у них оставалось много времени до того, как кипящая кровь земли окончательно застынет и поглотит их, заковывая в жесткую структуру тяжелой, плотной материи. Нужно уходить. Пока еще не поздно — мы должны оставить его, иначе потом уже не сможем. Слишком уж мы срослись с ним ныне…

Когда она перебиралась через пропасть в обители ведьмы, тишину вновь разбил тот тихий-тихий, едва различимый звук, что разбудил ее. Шеда замерла, не обращая внимания на то, как опасно раскачивался веревочный шаткий мост под ее ногами. Звук прокатился по камню так, словно жил внутри него, прошелся по ее позвоночнику сверху вниз и затих — так рвались нити на ткацком станке под неумелыми руками молодых подмастерий, разве что нити лопались чуть тише. Шедавар прислушивалась еще некоторое время, однако тишина снова опустилась на темноту пещеры Мэгавар, и королева продолжила путь, чутко ловя даже эхо собственных шагов. Покой вернулся, легкой теплой шалью накрывая ее плечи, и к Мэгавар она вошла светлая и тихая.

Как Шеда и предполагала, слепая ведьма не спала. Склонив голову на грудь, Мэгавар сидела на своей лавке, чуть покачиваясь из стороны в сторону, и ее беспокойные руки комкали клубок шерсти. Шедавар видела, как из него выпутываются длинные петли, проскальзывая сквозь ее старческие пальцы, и опадают ей на колени. Когда-то давно эти нитки были голубыми, словно небо, лазоревыми — но теперь выцвели, и бледная шерсть казалась выстиранной. Глаза твои, ведьма, тоже когда-то были голубыми, наверное. Кто-то мне говорил об этом… Заслышав чьи-то шаги, старая эльфийка встрепенулась, вздрогнув всем телом, а затем, вытянув вперед сухую руку с выжженными на ладонях символами, прошелестела:

— Искорка!.. Небо ли тебя прислало, искорка?..

В тусклом свете факелов Шеда разглядела блестящие влажные дорожки на ее щеках, и почему-то ей стало страшно. Матушка Мэгавар никогда не плакала, матушка Мэгавар никогда не была слабой, она…