— Ты едок?

— Мы называем себя иначе, но — да. — Шикель чуть наклонила голову, не отрывая взгляда от глаз Глокты. — Сначала священники заставили меня съесть мою мать — когда нашли меня. Иначе они убили бы меня, а жить так хотелось — тогда. Потом я рыдала, но все это было давно, и слез во мне уже не осталось. Конечно, я отвратительна самой себе. Иногда мне хочется убивать, иногда — умереть самой. Я заслужила смерть. В этом я уверена — только в этом.

«Можно было догадаться, что прямых ответов не добьешься. Тут прямо заскучаешь по торговцам. Их преступления я, по крайней мере, понимал. Но хоть такие ответы — лучше, чем ничего».

— Почему ты ешь?

— Потому что птица ест червяка. Потому что паук ест муху. Потому что этого желает Кхалюль, а мы — дети пророка. Иувина предали, и Кхалюль поклялся отомстить, но он оказался один против многих. Тогда он решился на великую жертву и нарушил второй закон, и праведные приходили к нему — с каждым годом все больше и больше. Одни пришли в нему охотно. Другие — нет. Но ни один не отказался. Нас много — моих братьев и сестер, — и каждый должен принести свою жертву.

Глокта показал на жаровню.

— Ты не чувствуешь боли?

— Нет, зато часто чувствую раскаяние.

— Странно. У меня — все наоборот.

— Думаю, тебе повезло.

Глокта фыркнул.

— Хорошо говорить, пока не окажется, что не можешь писать без визга.

— Я уже не помню, что такое боль. Все было так давно. У каждого из нас свой дар. Сила, скорость, выносливость за пределами человеческих возможностей. Некоторые могут менять облик, отводить глаза и даже использовать высокое искусство — ему обучал своих учеников Иувин. Дар у каждого свой, но проклятие одно на всех. — Она уставилась на Глокту, склонив голову набок.

«Дай-ка угадаю».

— Вы не можете перестать есть.

— Никогда. Именно поэтому аппетит гурков на рабов никогда не иссякнет. Нельзя противиться пророку. Я знаю. Великий отец Кхалюль, — она благоговейно закатила глаза к потолку, — верховный священик храма Сарканта. Святейший из всех, кто ступал ногой по земле. Укрощает гордых, наставляет заблудших, говорит правду. Свет исходит от него, как от звезд. Когда он говорит, он говорит голосом бога. Когда он…

— И, конечно, срет золотыми какашками. Ты веришь в эту чушь?

— Какая разница, во что я верю? Я не выбираю. Хозяин дает тебе задание — и ты стараешься его выполнить как можно лучше. Даже если задание — темное.

«Вот это мне понятно».

— Некоторые годятся только для темных дел. Раз уж выбрал хозяина…