Груло осторожно откашлялся.

– Конечно.

– Столько слов, чтобы вернуться к тому, с чего начали! – рявкнул Рогонт. – Дайте мне уже этот чертов венец!

Скавьер подала ему тонкий золотой обруч. Монца медленно повернулась лицом к толпе.

– Народ Стирии! – проревел Рогонт у нее за спиной. – Я даю тебе великую герцогиню Монцкарро Талинскую!

Венец коснулся ее головы, она ощутила слабое давление ободка.

И вот так, запросто, оказалась на головокружительных высотах власти.

С тихим шорохом все опустились на колени. На площади воцарилась тишина, такая, что Монца вдруг услышала возню и хлопанье крыльев чаек на фронтоне. Услышала, как шлепнулся помет неподалеку, усеяв древний камень помоста белыми, черными и серыми брызгами.

– Чего они ждут? – спросила она у Рогонта, стараясь не шевелить губами.

– Речи.

– Моей?

– Чьей же еще?

Монцу охватил несказанный ужас. На площади даже на беглый взгляд собралось тысяч пять человек, не меньше. Но у нее было такое чувство, что бегство с помоста как первый поступок главы государства может быть неправильно понято. Поэтому она медленно двинулась вперед, обычной твердой походкой, отчаянно пытаясь собрать разбежавшиеся мысли, найти слова, которых не было, за отпущенный краткий миг. Вышла из длинной тени Скарпиуса на солнце, увидела перед собою море лиц, море устремленных на нее глаз, исполненных надежды. Шушуканье, еще слышавшееся тут и там, стихло, сменившись почти сверхъестественной тишиной. И Монца открыла рот, по-прежнему не зная, какие слова он исторгнет.

– Я никогда… – прозвучал жалкий дискант. Она вынуждена была прокашляться и сплюнула через плечо, не успев сообразить, что уж этого точно делать не следовало. – Я никогда не умела говорить речи! – Понятно и без пояснений. – Предпочитаю сразу браться за дело! Потому, наверное, что родилась на ферме… Для начала мы разделаемся с Орсо! Избавимся от этого подлеца! А потом… ну… потом война кончится.

По коленопреклоненной толпе пробежало сдержанное бормотание. Улыбок на лицах не появилось, но выражение их стало отсутствующим, взоры затуманились. Кое-кто кивнул. И у Монцы, к ее удивлению, неожиданно остро защемило в груди. Никогда она не думала, что тоже, оказывается, устала от войны. Кроме нее мало что видела в своей жизни.

– Мир. – И снова это мечтательное бормотание рябью по людскому морю. – У нас будет король. Объединенная Стирия. Конец Кровавым Годам. – Ей вспомнилась колышущаяся под ветром пшеница. – Мы попытаемся что-нибудь вырастить. Я не могу обещать вам сделать мир лучше, потому что он… ну… он такой, какой есть. – Она опустила взгляд, неловко перенесла вес с одной ноги на другую. – Могу обещать только, что сделаю для этого все, что в моих силах. Давайте стремиться к тому, чтобы каждому хватало на жизнь. А там посмотрим.