Хеллиан, спотыкаясь, шла за Урбом, но тот внезапно остановился. Она врезалась в капрала, будто в стену и, не удержав равновесие, шлёпнулась на спину.

– Слышь ты, бычара!

Внезапно их окружили солдаты, которые отступали от перекрёстка, волоча за собой раненых.

– Кто? Что?

Женщина присела рядом:

– Я – Ханно. Мы потеряли сержанта. Потеряли Собелонну. И Толеса. Попали в засаду…

Хеллиан поднялась на ноги, опершись одной рукой о плечо Ханно. Потрясла головой.

– Значит, так, – произнесла она, ощущая, как что-то жёсткое и холодное распрямляется внутри, будто позвоночник превратился в меч или в копьё, или во что-то ещё, что не согнётся, а если согнётся, то не сломается. Боги, меня тошнит. – Присоединяйтесь к нашему взводу. Урб, мы какой взвод?

– Без понятия, сержант.

– Не важно, короче, вы теперь с нами, Ханно. Там засада? Отлично, давайте наваляем ублюдкам. Неженка, Дохляк, доставайте гранаты, которые вы спёрли…

Близнецы уставились на сержанта, сначала невинно, потом оскорблённо, но и то, и другое выражение лица не возымело успеха. Братья вытащили взрывчатку.

– У нас есть «дымари», сержант, и одна «трещотка», – признался Неженка. – Больше ничего…

– «Дымари»? Отлично. Ханно, ты поведёшь нас к зданию, из которого на вас напали. Неженка, бросаешь перед ней «дымарь». Дохляк, ты идёшь со стороны улицы и тоже дымишь. Здесь мы не задерживаемся и не осторожничаем. Мы быстро валим вперёд, всем ясно? Быстро.

– Сержант?

– Чего тебе, Урб?

– Ничего. Я готов, только и всего.

Ну, хоть кто-то из нас готов. Так и знала, что возненавижу этот город.

– Оружие наголо, солдаты. Пора убивать.