– Добро. Давайте попробуем перебраться через площадь.

На первый взгляд казалось, что это просто, но им не хватало воздуха, а ветер обжигал не хуже раскалённого железа – и никаких стен рядом, чтобы укрыться. Флакон понимал: ничего не выйдет. Невыносимый жар ел ему глаза, песком сыпался в глотку с каждым натужным вздохом. В мареве боли он разглядел несколько фигур, которые возникли где-то по правую руку и побежали через дым. Десять, пятнадцать, два, три десятка – некоторые в огне, другие с копьями в руках…

– Сержант!

– Нижние боги!

Воины бросились в атаку. Здесь, на этой площади, в этом… пекле. Горящие тела упали, покатились, раздирая себе лица ногтями, но другие заняли их место.

– Стройся! – заревел Смычок. – Боевое отступление – к стене храма!

Флакон ошалело уставился на подбегавшую толпу. Стройся? Боевое отступление? А чем нам драться?

Один из солдат Шнура возник рядом с ним, взмахнул рукой:

– Ты! Ты же маг, да?

Флакон кивнул.

– Я – Эброн. Мы должны встретить этих ублюдков магией – другого оружия не осталось…

– Ладно. Давай всё, что у тебя есть, я помогу.

Три женщины из тяжёлой пехоты – Смекалка, Подёнка и Ура Хэла – выхватили ножи и выстроились в ряд, прикрывая остальных. Один удар сердца спустя к ним присоединился Курнос, сжимая громадные кулаки.

Первые два десятка нападавших, оказавшись на расстоянии пятнадцати шагов от малазанцев, метнули копья, будто это были дротики. И Флакон заметил, что в полёте древка вспыхнули, окутались дымным венком.

Кто-то закричал, затем тяжёлое оружие глухо вонзилось в цель. Уру Хэлу развернуло – копьё пробило ей левое плечо, древко с треском врезалось в горло Подёнке. Ура Хэла упала на колени, а Подёнка зашаталась, затем выпрямилась. Сержант Смычок лежал – копьё пронзило его правую ногу. Осыпая всё и вся проклятьями, он попытался выдернуть наконечник, а другая его нога при этом дёргалась так, словно обрела собственную жизнь и обезумела. Тавос Понд врезался в Флакона и повалил его, а сам пролетел мимо – ему отсекли половину лица, глаз болтался на ниточке плоти.

За миг до того, как до них добрались обезумевшие мятежники, волна чародейства поднялась стеной густого серебристого дыма, который окутал воинов. Вопли, падающие тела, кожа и плоть потемнели, осыпались с костей. Внезапный ужас.

Флакон понятия не имел, к какой именно магии прибегнул Эброн, но сам высвободил Меанас, сделав дымную стену вдвое гуще и шире – иллюзия, конечно, но воинов пустыни охватила паника. Они падали, чтобы откатиться от дыма, прикрывали глаза руками, извивались, на мостовую хлынула блевотина. Атака разбилась о чародейство, и когда ветер отбросил ядовитую тучу, малазанцы уже видели лишь бегущие прочь фигуры – далеко в стороне от груды трупов.