А дождь тем временем лил вовсю – больше его ничто не сдерживало.

– Нужно было оставить ему оружие.

Эта мысль уничтожила меня через четверть часа после того, как мы покинули Хенкан. Я обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Даже если урегулировать верта-конфликт удастся через восемь часов, как первый, долго Лиам не проживет. Истечет кровью. Или они добьют его, ослабленного. Ему придется так долго ждать, понимая, что будет дальше.

Нужно было оставить ему оружие. Нужно было…

– Не думай об этом сейчас, – сказал Марко, не поворачиваясь. Отчаяние сменила поднявшаяся злоба – как вообще Лиам мог увидеть в этом чертовом ящере того, кому можно доверять? Я отвернулась и прикрыла ладонями глаза. Как я могла не думать об этом?

Сквозь прижатые к лицу пальцы просочились теплые соленые капли. Я встретила их с недоумением. Это означало, что я все-таки не разучилась оплакивать потери после Касса.

И, как оказалось позже, безутешно рыдать, захлебываясь горем, и давиться рвущимся наружу криком, – тоже совсем не разучилась.

Фирзен

Отражение встретило ее скорбным, невыспавшимся взглядом, за последние два года уже порядком набившим оскомину. Когда-то она была совсем другой. Когда-то она упивалась своей безответственностью и свободой, и взгляд из зеркала был совершенно иным – тоже сонным, но живым, горящим, чего-то ожидающим.

Она обернулась на Сириуса, мирно сопящего на краю постели. Он неизменно проигрывал борьбу за территорию во сне, довольствуясь небольшим клочком пространства, в то время как Фирзен, не стесняя себя, раскидывалась свободно по всей кровати. Без своих дурацких очков он был слеп как крот… ну, очень симпатичный крот.

Почувствовав неладное, Фирзен повернулась обратно к зеркалу. Тень улыбки и порозовевшие щеки стали для нее открытием, и она хотела бы назвать его неприятным, но это было бы неправдой.

Этого не должно было произойти. По крайней мере, не так. Не с такими последствиями.

У нее было распоряжение сблизиться с единственным человеком, которого Сионна считала своим другом до того, как ушла в этот рейд. Но никто не говорил Фирзен спать с ним. Даже не намекал, хотя очевидно, что кратчайшим расстояние между людьми становится, когда они проводят время там, где места мало, – например, в постели. То, что произошло, было случайным.

Фирзен беззвучно засмеялась, покачав головой.

Ты никогда не изменишься.

Она была пьяна, он был рядом, она подумала, что за дурацкими очками он вполне симпатичен и, что очевидно, все еще неравнодушен к Сионне. Тогда все это виделось ей как шалость. Небольшая отместка бывшей подруге за то, что та вела себя слишком высокомерно, за то, что не захотела разговаривать, когда сама Фирзен наконец нашла в себе на это силы. За то, что сдалась и не пыталась бороться, чтобы сохранить их дружбу.