— А что там случилось?.. — приподнялась рядом с ней голова княжны Елены.

— Достукался, дурачина?! — всплеснула руками боярыня. — Оленку разбудил! Спи, спи себе, Оленушка, то мой муженек разоряется невесть с чего… Языком ему, вишь, почесать не с кем — уж на что дружка княжеский терпелив, так и то сбежал от него куда подальше!

— Ладно, заглохни, курица бестолковая… — злобно пробурчал боярин, уже сам не радуясь, что растревожил этакое осиное гнездо.

— Курица!.. Ишь, нашелся тут!.. — возмущенно пыхтела боярыня. — А ты спи, Оленушка, спи! Разбудили мою бедняжку…

— Да ничего, тетушка Марфа, ничего… — вежливо ответила княжна. — Ой, смотри, какая огромная сова!

— Это не сова, это филин, — негромко поправил десятник Суря. — Ишь, здоровущий-то…

— Ну филин, ну и что с того?.. — Боярыня проводила крылатую тень равнодушным взглядом и широко зевнула. — Он-то как раз днем спит, а ночью добычу промышляет… А людям ночью спать полагается!

Яромир тем временем все больше углублялся в рощу. Чуткий нюх оборотня уловил слабый-слабый запах — как будто рыбы испорченной душок. Среди припасов поезжан рыбы нет. Рек-озер поблизости тоже не намечается — неоткуда этакой гадостью пахнуть.

Однако Яромиру хорошо помнилось недавнее столкновение кое с кем, кто смердит именно так…

В волчьем обличье обонянье сразу усилилось во много раз. И теперь Яромир уже не сомневался — лембои! Да немало — как минимум полусотня! Чем дальше он уходил в чащу, тем сильнее пахло тухлой рыбой… ну, не рыбой, конечно, просто очень похоже. Лягушечье мясо, вон, вкусом курицу напоминает — а разве ж лягушка курице родня?..

Осторожно выглянув из-за куста, огромный волк злорадно усмехнулся. Так и есть — лембой. Правда, всего один. Видно, караульщик — остальные поблизости прячутся. Надо проследить…

Лембой ничем особенным не отличался. Лицо бледное, полы неправильно застегнуты — а в остальном точь-в-точь человек. Слежки не замечает — идет спокойно по ночному лесу, не торопится, по сторонам не смотрит. На палку суковатую опирается.

Яромир тихо-тихо крался за кустами, с каждой минутой все больше недоумевая — да где же остальные-то?! Пахнет несколькими десятками, а видно всего одного! Остальные что ж — невидимки?

Понемногу волколак начал серчать. Он сделал вокруг неспешно бредущего лембоя несколько кругов, на глаза тому по-прежнему не показываясь. Ни рядом, ни поодаль других лембоев не видно, не слышно. Да и не пахнет почти. Чуть отдалишься — уже запах слабеет. Будто этот единственный своих товарищей по карманам рассовал…

И тут Яромир замер, охваченный ужасной мыслью. Уже не мудрствуя зря, он выпрыгнул из зарослей, сбил лембоя с ног, в кувырке оборачиваясь волколаком, и люто прорычал: