На плечо тихо плачущей Василисы опустилась ледяная ладонь. Кащей неуклюжим жестом попытался погладить волосы своей последней жены, но та невольно отдернулась.

— Можешь не благодарить меня, — невозмутимо посмотрел на нее кошмарный старик и повернулся к дрожащим служанкам, сбившимся в кучку. — Вычистить здесь все. Трупы убрать.

— А ку-ку-куда их?.. — робко пролепетала какая-то мордвинка.

— Куда хотите. Мне все равно.

Глава 36

Глава 36

Над Андроновой рощей заходило солнце. Совсем рядом, на опушке, встал лагерем свадебный поезд тиборчан. Распряженные лошади неспешно щипали пожухлую осеннюю травку, от костров веяло ароматным дымком. Поезжане готовили вечернюю трапезу.

Десятник Суря, стоящий в дозоре, отстегнул от пояса глиняную баклагу и приложил к губам, с удовольствием ощущая на языке кисловатый вкус ядреного кваса. При этом он не забывал зыркать туда-сюда глазами — хоть и спокойно все вокруг, а только бдить все равно надо…

— Завтра уж в Галич въезжаем… — взбил пуховую подушку Фома Мешок, укладываясь на дно повозки. — Что, дружка, как по-твоему — отстали владимирцы?

Яромир не ответил.

— Я думаю — отстали, — продолжал рассуждать боярин. — Уж три дни не видно их, не слышно… Поди перетрусили, испугались твоих фиглей-миглей чернокнижных… А то из Владимира гонец до них прискакал — мол, заворачивай обратно, братва, князь передумал… А, дружка, как по-твоему?.. Дружка?.. Эй, дружка?..

Над краем повозки показалось заросшее бородой лицо. Боярин недоуменно оглядел отходящий ко сну лагерь — Яромира видно не было.

— Ванька!.. — постучал по бортику боярин. — Эй, Ванька!..

Из-под повозки высунулись встрепанные лохмы младого княжича. Иван широко зевнул, утер нос рукавом и сонно спросил:

— Э-а?..

— Бречиславки братца не видал?..

— Не-а…

— Марфута! — крикнул Фома, наваливаясь на бортик всей грудью. Повозка качнулась, едва-едва не опрокидываясь под тушей грузного боярина. — Марфута!

Из соседней повозки высунулось толстощекое блинообразное лицо. Боярыня Марфа строго посмотрела на муженька и пробасила:

— Да не видала я твоего Ярему, дурак пузатый! Поди, по нужде отошел! Спи давай, неугомонный!