Сосущее чувство тревоги поселилось внутри в тот самый миг, когда мой драконид перешагнул порог Лит-ди-Лиара. Я пыталась списать это на самовнушение или излишек воображения и сосредоточиться на мыслях о каменной флейте, но тревога не отступала. В белых стенах вдруг начинали проступать кости шахтеров, навечно оставшиеся в Омнии, а меня то и дело преследовало ощущение пристального взгляда, уткнувшегося в спину. Иногда казалось, что краем глаза я уловила мелькнувшую за спиной тень, но, стоило обернуться, как всё пропадало.

Ко всему прочему примешивалось ноющее чувства голода. В монастырской трапезной нас накормили варёным диким рисом с какими-то травами. Это только раздразнило аппетит. На вопрос северянина, будет ли мясо, мейстер Генар загадочно улыбнулся и разразился тирадой о том, что невежественным народам нужно время, чтобы осознать важность усмирения духа и плоти во имя Лиара. Коннар промолчал, но я почувствовала, как ему захотелось свернуть настоятелю шею во имя того же Лиара. Не подозревающий об этом мейстер настоял, чтобы "несчастный юноша", как он меня именовал, обязательно посещал все служения, посвящённые Лиару. "Так ты откроешься потоку чистого Света и непременно ускоришь своё выздоровление!" — восторженно пообещал он и препроводил меня на первую церемонию. Наёмника туда не пустили, и, улучив момент, он шепнул, что обследует Лит-ди-Лиар.

Речитатив становился всё тише и тише, пока не умолк совсем. Восьмикратно коснувшись лбами песчаного пола, молящиеся начали неторопливо подниматься и шёпотом переговариваться. Я тряхнула головой, отгоняя сонное оцепенение, и тоже встала.

— Юноша Мерран!

Я скрипнула зубами. Подобрав развевающиеся полы хитоли, ко мне спешил мейстер Геран.

— Мне нравится то благоговение, с которым ты внимаешь нашим молитвам, — покровительственно произнёс он. — Единожды встав на тропу к Свету, с неё уже не свернешь. Поверь, я знаю об этом не понаслышке: когда-нибудь я поведаю тебе о том, как хорь, внутри которого Света было не больше, чем у плоских рыб на дне океана, вдруг осознал, что вся его жизнь — это гнилой мешок, наполненный страданиями и болью, которые он причинял другим. И, поняв это, он ужаснулся и взмолился небесам о спасении. Небеса ответили: рядом оказался эддре из храма Лиара, который и вывел несчастного к Свету.

Глаза мейстера подернулись туманной дымкой и устремились сквозь меня. Я заморгала и попыталась принять наиболее одухотворенный вид, хотя в истории о стремительном перевоспитании закоренелых преступников, а, тем более, бывших наёмников-убийц, никогда не верила. Меня вдруг осенило: то, что я поначалу приняла за очередную притчу из Светоча, которые в изобилии сыпались с языка Генара, вполне могло оказаться его собственным жизнеописанием.