Я снова воззвал к Рэймонду Галланту, зная, что мои усилия тщетны. Я вообразил, как он едет по материку в Англию. Я произнес его имя вслух, и оно эхом отдалось в золотой комнате, но найти его я не смог. И понимал, что не смогу. Я только хотел удостовериться, что он вне досягаемости.

Только потом я подумал о милой, прелестной Бьянке, постарался увидеть ее, как вчера ночью, – в мыслях окружающих. Я начал исследовать Мысленным даром комнаты ее светского дома.

До моих ушей донеслась игривая музыка; я сразу же рассмотрел лица постоянных посетителей. Они пили и болтали, словно мой дом вовсе не сгорел – точнее, как будто они не слышали новости, как будто я никогда среди них не появлялся. Они продолжали жить, как все люди, после того как смерть уносит кого-то из их близких или знакомых.

Но где же Бьянка?

– Покажи мне ее лицо, – шепотом приказал я таинственному Мысленному дару, словно он умел подчиняться голосу.

Я не увидел ее образа.

Я закрыл глаза, причинив тем себе чудовищную боль, и прислушался к городскому гулу, а потом отчаянно взмолился, чтобы Мысленный дар дал мне услышать ее голос, ее мысли.

Ничего...

Но я все-таки нашел ее. Где бы она ни находилась, она была одна. Она ждала меня, и рядом не нашлось никого, кто бы смотрел на нее или говорил с ней. Значит, придется вырвать ее из безмолвия и одиночества. И я отправил ей мысленный призыв:

«Бьянка, я жив. Я предупреждал, что чудовищно обгорел. Не могла бы ты одарить меня своей великой добротой, как однажды одарила Амадео?»

Не прошло и нескольких секунд, как я услышал отчетливый шепот:

– Мариус, я тебя слышу. Направь меня. Я перевяжу твои ожоги. Я омою твои раны. Только скажи, куда прийти. Я ничего не испугаюсь. Я перевяжу твои раны.

Ах, какие волшебные слова! Но что за планы я строю? Что собираюсь делать?

Да, она придет и принесет мне свежую одежду, чтобы прикрыть жалкую плоть, возможно, даже плащ с капюшоном, чтобы спрятать голову, и даже карнавальную маску для лица.

Да, она непременно выполнит мои просьбы, но что дальше? Когда я обнаружу, что в столь жалком состоянии не смогу охотиться? А если даже допустить, что смогу, вдруг окажется, что кровь одного-двух смертных – капля в море, что раны мои слишком глубоки?

Как допустить, чтобы мне помогала моя нежная девочка? Неужели ужасная слабость окажется настолько велика, что я позволю ей прийти и проникнуть в тайну?

Я снова услышал ее голос.

– Мариус, – умоляла она. – Скажи, где ты. Мариус! Я в твоем доме. Он разрушен, но не полностью. Я жду в твоей старой спальне. Я собрала для тебя одежду. Ты можешь прийти?