— Ты как, идти можешь? — спросил Паша, поймав за предплечье и придержав у самого пола.

— Могу. Для меня это не опасно, — сквозь зубы пробормотала Милена, опираясь на плечо и привыкая к боли, и осаживая её, как умеют все взрослые в Нитле. — Сейчас уйму кровь.

— Надо вытереть, след, — неопределенно повел рукой Паша, показав на стену и пол.

— Вууд с нами, никаких следов, — отозвалась Милена и качнулась к лестнице. — Ты прав, ходу.

— Нефиг, не секта мутила, — отметил Паша. Выглянул во двор и убедился, что вокруг, вроде бы, никого. — Геня, проверь улицу. Зуб даю, 'макаров' табельный. И корочки у мужика имеются. Не паленые, если вернуться и глянуть. Он как, еще дышит?

— Не хочу проверять. И... не дышит, у вас это называется инсульт, — усмехнулась Милена, принимая здоровой рукой плед и кутая больную. — Чер, кость в крошево. Сращивать теперь дня три, да еще без вьюна и псахов... значит, дольше.

— Идем, — глядя на спокойную собаку, предложил Паша. — Накрылся треп с макаронниками.

— Поезжай, — упрямо мотнула головой Милена. — Пусть все движется, как намечалось. Варьке знать не надо, а мне самое время одной подумать, что происходит. Перебрать ощущения и порыться в корнях плоскости. Боль такому занятию только в пользу.

— Такси брать стрёмно. — Нехотя буркнул Паша, полез в карман и достал деньги в зажиме, отделил несколько купюр. — Вот, с запасом до клуба. Адрес помнишь?

— Помню, а вот водитель не запомнит нас, — усмехнулась Милена. Подала руку ребенку, снова норовящему закрыть лицо и спрятаться от ужаса. — Идем. К ночи будем дома, тетя Милена расскажет сказку, ты успокоишься и заснешь. Должна же такая взрослая тетя знать хоть одну толковую сказку...

Глава 20. Черна. Важный гость

Глава 20. Черна. Важный гость

Испания, Монтсеррат, 21 октября 1940 года

Пришлось изрядно утомиться, загрузить болью голову, не привыкшую перемалывать так много мыслей, чтобы добиться хотя бы малой пользы. Черна улыбнулась, с интересом изучила готовое копье из ростовой древесины минувшего лета и щелкнула по гладкой поверхности. Всякая победа дарует душевный подъем, пусть ты — не вальз и не лесник — всего лишь разбудила здешний сонный лес, и даже менее того, одну ветку. Преодоление — постоянный труд идущих к свету. Именно поэтому большинство людей полагает таких несколько... невменяемыми. Но в Нитле немного жителей, почему бы им не делать свои глупости так, как они привыкли? То есть каждодневно и упорно.

Исключительно из упрямства, — много рез ехидно поясняла Милена себе и прочим, наблюдая тренировки ангов. Ей, будущему вальзу, позволялось развивать себя для боя умеренно: так, чтобы хватило времени на осознание подлинного дара. Милена уклонялась от занятий, отговариваясь важными делами и — так подозревали многие — опасаясь изуродовать лицо синяком или шрамом. Даже временно. Тэра Ариана знала и это о своей ученице. Заметив её вне боевого двора в урочный час, Тэра с показным сочувствием приподнимала бровь и говорила шепотом в ухо ученице нечто вроде: "Милочка, да у тебя зад отвис, как у старой шолды! И кожа кое-где... ох, ничего, не так все и страшно, просто на мурашки похоже". Милена подначку понимала, но исправно бледнела, никла и пропадала из вида до конца дня. А утром являлась на бой сосредоточенная, лезла в противницы к первому ангу или самой Черне — к тем, кого опасалась всерьез. На две восьмицы, а порой и на три, становилась самой прилежной ученицей боевого двора. Затем успокаивалась относительно внешности — и снова позволяла себе забросить тренировки. Тем более "украсивленная" — слово придумал кто-то из слуг — Милена замечала взгляды очередного воздыхателя и наблюдала из-под ресниц, как её комната наполняется цветами.