— Делаю глупость, — ответила Черна на молчание. — Скажи хоть что. Стоишь тихо, и маета донимает тебя.

— К нам пожаловал мясник, — тихо молвил монах. — Я слышал, он делит людей на избранных — и остальных, достойных лишь рабства и смерти. Он жаждет убивать, хотя полагает себя ревнителем веры... молится тому же Богу, что все мы тут. Бог попускает. Испытывает нас, грешных, лишенных кротости и смирения, обделенных милосердием. Три года мы убивали своих единокровных братьев, богатые делили власть, а нищие уже не могли найти и подаяния. И вот правит нами чудовище, а впереди разверста огненная пасть ада.

— Живописно, — похвалила Черна описание бытия. — Ему не повторяй. Добавишь мне работы, и многовато.

Монах кивнул и вздохнул с отчетливым облегчением, когда Черна все же поднялась, сделала два шага по гребню ограждения и спрыгнула на дорожку.

— Подай знак, если он согласится войти в храм.

— Я помню.

— От подъемника уклоняйся сразу вправо и держись за камнями.

— Да. Иди, и да поможет нам матерь божья.

— Во-во, мало тут меня, еще одну втравливаешь в дело, придуманное не для женщин. — Черна покосилась на монаха, сознавая новый молчаливый вопрос. — Не выбирала я бой. Я такая от рождения. Это во мне. Исходно. Сила, холодный покой рассудка и звериный азарт в довесок к нему. Всегда было. Не пришлось ничего менять и ломать, выбирать и улучшать.

Она крутанула копье свистящим веером и пошла прочь, уложив оружие на плечо. Монах смотрел в спину. Взгляд был жалостливо-теплый, смешивающий серебро и грусть.

Миновав постройки, Черна скользнула в заросли и помчалась вверх, двигаясь вдоль дороги слабых — так она мысленно назвала подъемник, созданный людьми плоскости и предназначенный возить больных, а равно и здоровых, на вершину. Тут привыкли облегчать себе жизнь, и Черна даже не стала намекать монахам, что, по её мнению, усталость есть важная часть восхождения на гору, которую считают святыней. Без труда и боли серебро не копится.

Наверху Черна немного постояла, огляделась, прислушалась. Никто не крался тайком, чтобы из укрытий следить, а то и стрелять. Возможности здешнего оружия Черна начала изучать и полагала, что знает неполно, но достаточно, чтобы оценить общий фон угрозы. В ней довольно звериного чутья, данного каждому толковому ангу.

Завершив осмотр, воительница уселась у обрыва и стала глядеть на монастырь, на игрушечные машинки, вползающие в игрушечный двор. Маленькие солдатики высыпали из машинок и встали оцеплением — не воевать, а нарочито важно бездействовать в охранении. Видом и присутствием создавать статус гостя, вес его дела.