Влад проследил, как Плат снимает через голову рубаху, лезет по морде рогача вверх и там стелет эту рубаху, на самом лбу. Хлопает рукой, приглашая занять место, которое не кажется безопасным.

— По-серьезному? — ужаснулся Влад, боком двигаясь к твари и нехотя, под отчетливо насмешливым взглядом, заползая в "седло".

— Рогач — стоящий противник, — пояснил Плат, бросил всаднику его драный мешок, огляделся и зашагал прочь от леса. — Особенно взрослый и в болоте. Покрупнее этого вдвое будет. Обозлившись, двигается так, что глазом не уследить. Отращивает до трех хвостобоев сразу, ныряет в недра трясины и являет себя внезапно, вырываясь вверх на полный рост. Без доспеха и веского повода я бы не сунулся тягаться с таким. Но доспех с дураками не срастается, а нападают на мирного рогача, который ни разу не исподник, только дураки. Таким и меч не служит. Отсюда уже виден Файен, гляди, Влад из плоскости, вот он. Гляди и приветствуй, он ведь замок, и он теперь тоже изучает тебя, примеряется, кем принять: мимохожим человеком, чужаком или гостем — то есть частью себя, пусть и временной. Ты упомянул важное имя. Где запропал Тох? Не в его правилах сунуть человека в пасть леса и оставить без защиты.

— Он... — горло перехватило, слова объяснения сгинули из сознания, словно их и не было никогда.

— Плохо дело. Тогда уж всяко — к Бэлу, — понятливо кивнул Плат. — Толковый пацан. У Тэры неизменно были лучшие ученики на весь север, но этот особенно удался ей. Думаю, она никогда не гордилась мною так, как им. Иной раз это вносит долю раздражения. Тогда я бегу в лес и вымещаю раздражение, покуда не устану. Без сумасшедшего рогача я медленно устаю. В итоге не высыпаюсь, поутру бываю недоволен собой, да и второй анг издевается. Старик слишком умен для анга, понимаешь? А я вот не понимаю, отчего он не вышел в вальзы, ведь давно пора. Только не в радость ему удел вальза... тогда чем плохо стать лесником или там — основать замок?

Плат болтал сам с собой, не сбивая дыхания. Бежал ровно и не забывал похлопывать рогача по шкуре, ободряя и направляя. Влад вжимался в седло, созданное костяными пластинами меж глаз твари. Руки нащупали два удобных нароста и держались так, что временами пальцы сводило. При каждом движении огромной туши седока почти вышвыривало из малой ложбины в середине лба. Видение распахнутой пасти мелькало перед мысленным взором — и руки цеплялись еще сильнее, хотя это вроде бы невозможно.

— Рогачи не питаются мясом, — прищурился Плат, пряча смех и не глядя в сторону спутника. — Они подъедают старые корни и залегают в болотине, медленно выжевывая трясинные пласты. Любимое их лакомство — клубни взрослого кувшинника, создавшего однородные заросли... Кувшинник ничуть не готов стать добычей, но рогачи, объединившись, иной раз берут заводи штурмом и тогда уж сжирают всё, до последнего беззащитного лепестка.