Утраченный покой наконец-то вернулся. Собственный страх — он к пользе, если уметь пользоваться. Милена бледно улыбнулась мысли, снова изучила скорчившегося человека и его мобильный, зажатый в ладони.

В трубке бесился визгливый голос, требовал, угрожал и напоминал о долге всякого члена сообщества, твердил приказы от имени некоего шефа. 'Просто раздавите дрянь и её щенка', — разобрала Милена, глубоко вздохнула и все же приняла опрометчивое решение, зная заранее, что позже будет дурно спать и надолго запомнит ночь, как ошибку, как постыдный срыв.

— Де-сять, — выдохнула Милена в трубку, разбив слово на две пульсации, безошибочно синхронные с сердцем крикуна из 'ордена'. — И-де-вять. — Звук вибрировал на губах, теплый и трепетный, как биение пульса. — Во-семь.

Он и был биением. Затухающим.

— Не надо, — шепнул невольный собеседник, вмиг познав смысл того, что слышит в своем пульсе, послушном ритму голоса Милены. — Это ошибка, вы неверно поняли.

— Семь.

— Я лишь исполнитель. Даже не посвященный! — Скороговоркой запаниковал исполнитель. Было слышно, как он хрипит и всхлипывает, — я не приносил жертв и не...

— Шесть... Хочешь жить? Пять! Позвони хозяину и досчитай со мной вместе, — предложила Милена. — Успеешь набрать номер? Четыре...

Она оборвала вызов и отбросила телефон в снег. Шепнула 'три', до зримости внятно понимая, как подвывает и корчится недавний собеседник. Он весьма далеко, но расстояние ничего не меняет, страх уничтожил смысл физических понятий, исказил пространство и облегчил труд. Можно дотянуться до черного сердца, можно знать, как исполнитель непослушными, мертвеющими пальцами торопливо вышелушивает из памяти телефона нужный контакт и давит на кнопку вызова.

— Два, — сказалось в свой срок, и сердце отсчитало.

Милена обвела взглядом лес, втянула воздух, слушая страх, гнев, боль, злость — все, чем собранный здесь людской навоз отягощал ночь.

Расслышала отчетливо, как очень далеко отсюда исполнитель провизжал в трубку то же слово — 'Два!'. Он знал номер, неизвестный Милене, он натянул новую связь, вовлек в многозвучие пульса еще одно пустое сердце, оплачивая свое право выжить — любой ценой.

Милена тряхнула головой, внимательно вслушиваясь в лес и его людишек. Каждый касался деревьев, каждый выдыхал пар в их костлявые замерзшие лапы. Каждый был на счету, даже не зная того.

'Один', — задыхаясь от истерического хохота, приговорил неизвестного хозяина его же прихвостень...

— Один, — сообщила в унисон Милена. И медленно, ужасающе медленно задернула шторы век. — И-всё...