— Всю жизнь думала, что довожусь родной дочерью Тэре Ариане Файенской, — губы сложились в жалкое подобие улыбки. — Я не знала за собой дара севера, но она держала меня в ученицах. Что могло быть причиной, кроме голоса крови? Теперь я знаю. Но все же... согласна с тобой в одном: север страшнее нас. Он холоден и чудовищно, недопустимо расчетлив. Если бы я могла вернуться домой, я...

Ночь растворилась в чудовищной вспышке, так и не дав договорить: 'Я была бы этим обязана вальзу севера и никому более'.

Люди плоскости попробовали применить мощное оружие. Ваил негромко рассмеялся, очень театральным жестом поправил воротник и стряхнул с рукава пальто снежинку. Небо сияло сплошным огнем, на миг впустив в ночь — обезумевший полдень. Хормы второго ряда оцепления поляны рычали, вскинув лапы, и держали купол плавящегося неба.

— Знать бы, кто долбанул по нам из ба-альшой ракетницы, — буркнул 'шокер', ежась и опасливо глядя в небо. — Найду и откручу... гм... голову. Медленно. Эй, чем будем фаршировать Брамчика? Пора, я смекаю. Но пока у нас в распоряжении техника времен Отечественной... Интересно, из какого музея угнали, а? На ходу, во блин, строили деды... И боекопмлект прикопали тоже, а?

В бронемашине с лязгом открылся люк, выпустил в ночь клуб порохового запаха и следом — невысокого, худощавого человека. Тот попрыгал на снегу, хлопая руками по бокам, откашлялся. Осмотрел исподников, кивнул Милене.

— Ты Милена? Маришка отчего-то уверяла, что все наладится, если ты успеешь нас найти. Очень прошу, как отец двух несовершеннолетних детей: налаживай в темпе.

Пламя в небе медленно, нехотя угасло. Ночь пропитала лес. Новый человек покосился на ваила и уточнил довольно громко:

— А почему я, скажем так, правоверный по происхождению, и к тому же атеист, наблюдаю чертей? — Человек прищурился и надавил на глаз. — Двоятся. То есть не призраки... согласно теории оптики.

— И в зеркалах Брамчик отражается, — поддержал беседу 'шокер', перехватил автомат и протянул руку. — Василий.

— Константин. Мне выпало быть школьным другом Влада и я до поры полагал, что это не слишком обременительно.

Ваил снова стряхнул с рукава пылинку и приготовился отдать приказ красиво, хотя бы так отмечая миг сомнительного торжества. Милена удобнее перехватила копьецо. Она отчетливо слышала, как за бетонной стеной всхлипывает Маришка — не ушами даже, сердцем. Среброточивая замерзла и едва могла дышать, она почти теряла сознание — и упрямо, кусая губы, моргая смерзшимися ресницами, шептала, что папа их не бросит и что сейчас Мишке он очень нужен. Что Мишка не должен бояться, это никому не помогает. Надо звать, Милена велела, она сильная, умная. Все наладится и будет опять тепло...