– Тогда прекратите сейчас же! – взревела Шарт. – А не то спущусь и убью!

Она не шутила. Это было всем очевидно. Оливер с тяжким вздохом улегся у миски. Имоджин с Фенеллой переглянулись.

– Невозможно бесшумно есть хлопья! – еле слышно выдохнула Имоджин.

– Даже размякшие! – мрачно прошептала Фенелла.

– И хватит шептаться, чтоб вам пусто было! – заорала Шарт.

Имоджин с Фенеллой снова переглянулись: их объединила общая ненависть к Шарт. Призрачная сестра их прекрасно понимала. Она думала о Шарт с теплотой, но подозревала, что теплота эта была излишней. Может, взрослая Шарт и заслуживала такого отношения, но эта Шарт – нет. Призрачная сестра забыла, какой бывала Шарт утром – не только сегодня, но и вообще по утрам. И это еще цветочки. Имоджин повесила голову и вцепилась в край стола, набираясь храбрости.

– Я бы не стала, – предостерегла ее Фенелла.

Имоджин не обратила на нее внимания. Она проделывала это каждое утро. Жизнь ее ничему не учила. Собрав всю свою отвагу, Имоджин молча встала и мягко-мягко прокралась через гостиную. Остановилась у подножия лестницы, склонила голову набок и состроила нежнейшую улыбку. Имоджин считала себя добрым ангелом. А как же иначе – в таких-то обстоятельствах?

– Шарт, солнышко! – проворковала Имоджин снизу. – Хочешь, кофейку тебе принесу?

Ответом ей был жуткий рык. Имоджин поежилась. Оливер в припадке ярости по сравнению с Шарт был сущий агнец.

– Шарт, солнышко, я поставлю чайник? – проговорила Имоджин. Это было уже не воркование, а мелкая дрожь.

– Да заткнись ты! – прорычал сверху сиплый звериный голос. – Достала со своей деликатностью!

– Шарт, солнышко… – не слишком разумно завела Имоджин.

– Аа-а-а-а-р-р-р-р! – заорала Шарт.

Что-то наверху вздыбилось, потолок содрогнулся от тяжкого удара. Имоджин побледнела. Поза доброго ангела стала больше похожа на позу спортсмена на старте. И немудрено. Потолок затрясся. Лестница задрожала. По ней с неимоверной скоростью промчалась Шарт – всклокоченная, белая, ощеренная, она перелетела через все ступеньки, словно и не прикоснувшись к ним. Перед призраком мелькнули оскаленные зубы, опухшие веки, крошечные поросячьи глазки – и он мигом удрал на пианино. Имоджин метнулась в сторону и исчезла в уголке между пианино и диваном. Когда Шарт приземлилась на пол гостиной с грохотом, от которого покачнулся весь дом, в комнате на вид было пусто.

– А-а-а-р-р! – зарычала Шарт и заозиралась поросячьими глазками. И в три прыжка выскочила в кухню.

Раздался грохот, коротко взвизгнул Оливер, на пол грузно попадали тела. Из-за двери выскочила Фенелла – на четвереньках, будто паукообразная обезьяна, – и юркнула к Имоджин за диван.