«1. Чудовищные слоны наступают на нас в Риме, – прочитала призрачная сестра. – 2. Большой храм уходит вверх на много миль».

– Ой! – воскликнула она. – Пальцем в небо! Ну вот, теперь тебе влетит из-за меня.

Зависнув над Недом, она смотрела, как он чудом дописывает пять совершенно безумных фраз одновременно с Говардом, у которого пять фраз получились тщательно выверенные.

Они вместе встали и пошли к столу Самого сдавать тетради.

Тетрадь Говарда Сам взял равнодушно, просто крякнув. Но на Дженкинса он посмотрел пристально – несомненно, заметив, как выступили у того на пепельно-бледном лице ярко-желтые веснушки.

– Вам нехорошо, Дженкинс?

– Нет, сэр.

– Хм, – сказал Сам. – Значит, ваша бледность вызвана вдохновением. Несомненно, ваш перевод отражает обычный для вас полет творческой фантазии. – И собрался было открыть тетрадь.

– Не надо! – вырвалось у призрака.

Говард схватил Дженкинса за локоть и с лукавой, веселой усмешкой наклонился к Самому:

– Ему нужно на воздух, сэр. По-моему, он не переваривает латынь.

– Или школьный завтрак, – отозвался Сам. И ко всеобщему облегчению, положил тетрадь Неда на растущую стопку и протянул руку за следующей тетрадкой, которую протягивал ему кто-то из-за спины Дженкинса.

Говард вытолкал Дженкинса в открытую дверь, в круговорот беготни в коридоре. Призрачная сестра последовала за ними. В трескучей толкотне ей было проще висеть в воздухе над двумя головами – прилизанной и русой.

Она услышала, как Говард говорит:

– Ну правда, Дженк, ты чего? Ты как будто призрака увидел.

Дженкинс коротко хохотнул, словно поперхнулся.

– Видеть – не видел. Пошли, Уилл. Нам надо еще разок прочесать кусты изгороди. Только быстро.