С подневной стороны шелохнулась трава: кто-то принюхивался. Дарр Дубраули не открывал глаз. Глупая Ворона. Лучше умереть. Может, мертвым он снова окажется с ней, даже если никогда об этом не узнает.

Он почувствовал рядом мохнатого зверя. Инстинкт оказался сильней решимости. Дарр подпрыгнул с криком и хлопаньем крыльев, и зверь убежал так быстро, что Дарр не успел его распознать.

Царапина, которую Смерть оставила на щеке Дарра, заросла, но оперенье на ней стало белым. Оно белое по сей день, и подозреваю, что останется белым навсегда. Со временем путешествие в Имр внутри Ка поблекло в его памяти; он рассказывает мне то, что сохранилось, и даже в этом не слишком уверен. Он думает, что должен помнить больше, – в частности, все его воспоминания о том путешествии лишены цвета.

Но он помнит На Вишню. Даже если Смерть подговорила его на странствие, только чтобы преподать ему урок (ему и всем Воронам, хотя какой другой Вороне это нужно знать?), он часто пытается понять, что было бы лучше: знать, что На Вишня где-то там, в роще, вечером, смеется, разговаривает, вспоминает – или что ее больше нет, будто и не было никогда. Это людская дилемма, которая теперь волнует и его. А летом, когда вишни вызревают на деревьях, он произносит ее имя, думая, что она как-то да вернется вместе с ними, если смотреть и ждать; что когда-нибудь он найдет ее среди отяжелевших ветвей.

Тем временем, разумеется, новая земля, которую Дарр Дубраули пообещал своей стае, приближалась, хотя Вороны оставались там, где и были. То и дело какая-нибудь Ворона останавливала его и расспрашивала об этой земле: «Когда же она придет? Придет ли?» А он только мудро кивал и говорил: «Смотрите в оба!» И она пришла – каждый сезон становилась все ближе, пока они не увидели (те, кто еще помнил о сделке, которую стая заключила с Дарром Дубраули), что все стало точно так, как он описал. Смерть кормила их, постоянно вылуплялись птенцы, и все было хорошо для Ворон. И они с удивлением обнаружили в этой земле Дарра Дубраули, которого ни с кем нельзя было спутать благодаря белой полоске на щеке. А также детей и внуков его и На Вишни. Когда его расспрашивали, он принимал ту же самую позу – пожимал плечами: «Не знаю, вот так все устроено в этой земле». Земле, которой Дарр Дубраули дал имя, чтобы Вороны могли ее называть, имя, которого прежде не бывало в Ка, потому что прежде никогда не было того, что потребовалось бы так назвать. Я не могу воспроизвести этот звук на странице, но у него есть точный перевод в нашем языке, и это имя – Будущее.