В юности соседи знали Анну как сомнамбулу: она ходила во сне. Много было знаменитых сомнамбул в годы перед Гражданской войной: они вдруг появились по всей Республике и проявили удивительные способности. Возможно, их было много во все времена, но в те годы они казались вестниками и воплощением чего-то нового – окном в невидимый мир. Они вставали и шли по темным тропам в ночных рубашках (почти все были женщинами, насколько я понимаю) или накрывали ночью на стол, готовили для невидимых гостей, словно сон пробуждал в них иные чувства, позволял им увидеть скрытое днем, слышать беззвучное, осязать симпатические вибрации, недоступные телесным нервам. Другие никуда не ходили, а, лежа всю ночь в постели, проповедовали голосами, непохожими на дневные, отвечали на вопросы, рассказывали о любви Божьей и жизни после смерти, но утром не могли вспомнить ничего.

Анна Кун не говорила во сне, не проповедовала – она вообще мало говорила, судя по всему. В темноте она смотрела в зеркала, читала Библию, но, рассказывая впоследствии о днях, когда ходила во сне, в основном вспоминала о том, что говорили ей. Зрение у нее всегда было слабое, на уши она полагалась больше, чем на глаза. Говорила, что всегда искала дорогу на слух и на слух узнавала места, куда приводили ее ноги. «Те Чертоги и Сады я знаю лишь по Слуху, не вижу их, но, слыша, зрю, хоть и не ведаю, могу ли полагаться на услышанное, – и мню, что Реальность должна превосходить все, что только может вообразить мой разум». Чем больше она старалась увидеть, тем более смутными являлись ей пути и места.

В годы после Войны она почти совсем ослепла. Своим адресатам она сообщала, что тогда едва не отчаялась – в себе и в оставшемся без отца сыне, – но со временем обрела внутреннее чувство, более восприимчивое, чем телесные глаза:

Широкая известность пришла к ней благодаря свидетельствам, опубликованным священником местной церкви, который интересовался вопросами ментальной симпатии и бытием умерших. Он записал ее рассказ о брате и муже, о том, что она знает, как именно они страдали, как не могли избавиться от тяжкого груза своей ужасной смерти. Они подобны живым людям, получившим страшные раны: не могут думать ни о чем больше, ибо все силы уходят на исцеление и переживание боли. Я верю (сказала она), что со временем – хотя воистину нет ни времени, ни пространства там, где они пребывают, – их глаза и сердца откроются и они познают истинное свое состояние. Они были героями великого похода, и ничто не удерживает их от того, чтобы войти в блаженство. «Столь благодатное учение», – заключил преподобный.