Забор распался воротами, которые открыли две дородные девки с копьями. Одеты они были в беличьи шубы, меховые шапки, и в черных сапогах из змеиной, наверное, кожи. Круглые, полные лица были во всей боевой раскраске: губы подведены свекольным соком, брови – углем, на щеках – румянец (но это свой, родной), в глазах – чудовищное любопытство, особенно когда взгляд уперся в мужчин.

– А это кто с тобой? Опоила, все таки, или безумные привязались к тебе?

– Мужики мои, – гордо сказала Лилия, и нос ее задрался до самых небес, – из Города. Этот, – ткнула она пальцем в Альфонсо, – граф, этот, – палец уперся в Тупое Рыло, – вообще церковник, а этот… Ходок. Добровольно пришли со мной…

Глаза Лилии просто светились чувством собственного превосходства и гордости ровно настолько, насколько в охранявших ворота бабах светилось чувство нескрываемой зависти.

– Ладно, – буркнула одна из, – покажи их королеве, может, она тебя и простит за самовольный побег. Осинку и Березку видела?

– На постах. Идемте, мужики…

И Лилия пошла, нет, она поплыла по деревне в компании своих спутников. Все взрослые жители деревни замерли на местах, кто где был, смотрели на нее удивленно, словно на призрака, а дети подбежали к ней гурьбой, захлебываясь криками и радостными возгласами. Долго Лилия обнимала каждого ребенка, здоровалась с людьми, отвечала на вопросы, которые сыпались как горох из дырявого мешка. Остальные стояли потерянными, не знали, что предпринять, а когда не знаешь, как действовать – стой и жди, пока о тебе вспомнят. Вот они и стояли, настороженно оглядываясь по сторонам.

Деревня представляла собой огромную, расчищенную поляну с построенными по кругу избушками из массива мятой сосны, с дранкой из коры на крыше, разной степени красивости и разного размера. Посередине стояла самая большая изба, претендующая на роль «дворца», и перед ней была площадь, видимо, для выступлений ораторов или королевы, с каменной площадкой для жертвенного огня. Весь этот участок был обнесен забором, что не удивляло, удивляло другое – это волки. Они бродили по поселку совершенно свободно: огромные, страшные, как смерть, даже Песико по сравнению с ними был маленьким щенком; на некоторых катались дети, на некоторых спали кошки, по некоторым топтались даже куры, не причиняя, видимо, собачкам вообще никаких неудобств, и нимало их не беспокоя.

– Вот это да! – восхитился Гнилое Пузо. Все песики разом, как по команде, обратили взоры к пришельцам, понюхали воздух, но сидели, лежали, или стояли не двигаясь в направлении к пришедшим. Это было жутковато. Да что там, это было страшно.