– Я… – к стыду Нари, у нее заплетался язык.

Зейнаб виновато посмотрела на нее и положила руку на сердце.

– Прости меня! – извинялась она приторно-сладким голосом. – Я должна была догадаться, что твое… воспитание не позволило тебе познакомиться с такими вещами. О, бану Нахида, осторожнее, пожалуйста, – предупредила она, когда Нари упала на ладони. – Почему бы тебе не отдохнуть?

Нари почувствовала, как ее укладывают на груду бесконечно мягких подушек. Служанка принялась обмахивать ее опахалом из пальмовых листьев, а другая растянула балдахин, чтобы закрыть солнце.

– Не… не могу, – слабо сопротивлялась она.

Перед глазами все было как в тумане. Нари зевнула.

– Мне нужно найти Дару…

Зейнаб беспечно засмеялась.

– Уверена, отец с ним сам разберется.

Где-то на задворках сознания Нари обеспокоил самонадеянный смех Зейнаб. Тревожный звоночек силился пробиться через туман, окутавший ее мысли, пробудить ее от накатывающего забытья.

Ничего не вышло. Она откинула голову и закрыла глаза.

Нари вздрогнула и проснулась, когда что-то мокрое и холодное прижалось к ее лбу. Она открыла глаза и поморгала. Несмотря на тусклый свет, в комнате было темно. Она лежала на незнакомом диване, укрытая под грудь легким одеялом.

Дворец, вспомнила она. Пир. Вино, которым поила ее Зейнаб… странная тяжесть, сковавшая тело…

Она резко села. Поспешное движение отозвалось пульсирующей болью в голове. Нари поморщилась.

– Тс-с, все хорошо.

От темного угла отделилась тень. Это была женщина. Дэва с такими же темными, как у Нари, глазами и пепельной отметиной на лбу. Ее черные волосы были стянуты в тугой пучок, а лицо – исчерчено морщинками, оставленными в равной степени тяжелым трудом и возрастом. С дымящейся металлической чашкой в руках она приблизилась к Нари.

– Выпей, полегчает.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Нари, потирая пульсирующий затылок. – Я обедала, а потом…

– Полагаю, расчет был на то, что ты напьешься, уснешь среди мясных блюд и опозоришься, – ласково сказала женщина. – Но тебе не о чем беспокоиться. Я пришла раньше, чем был нанесен непоправимый вред.