– Прекрасно, не правда ли? – Она взяла пинцет с медной трубкой и протянула Нари. – Целься в середину и аккуратно вводи. Вводи не глубже чем на волосок.

Мимолетное изумление прошло. Нари перевела взгляд с трубки на тающие легкие старика. Она тяжело сглотнула, и ей самой вдруг стало трудно дышать.

– Бану Нахида, – поторопила Низрин.

Нари взяла пинцет и поднесла трубку к нежным тканям легких.

– Я… я не могу, – прошептала она. – Я сделаю ему больно.

Вдруг его кожа вспыхнула, и легкие рассыпались пепельной пудрой, а тление распространилось выше. Низрин быстро отодвинула его длинную бороду, обнажая шею.

– Тогда горло, это его единственный шанс.

Нари замешкалась, и Низрин зыркнула на нее.

– Нари!

Нари пошевелилась, поспешно поднесла трубку туда, куда указывала Низрин. Она вошла в шею легко, как нож входит в масло. Нари на секунду испытала облегчение.

И потом трубка ушла глубже.

– Нет, стой!

Низрин ухватилась за пинцет, когда Нари попыталась поднять трубку выше. В горле шейха послышался страшный посасывающий звук. Кровь запузырилась и пеной брызнула ей на руки, и все его тело охватила судорога.

Нари запаниковала. Она поднесла руки к его горлу, отчаянно надеясь как-то прекратить кровотечение. Его объятые ужасом глаза вперились в ее.

– Низрин, что мне делать? – закричала она.

По его телу пробежала очередная судорога, уже более сильная.

И его не стало.

Нари сразу поняла это. Слабый стук сердца споткнулся и умолк, и искорка разума погасла в его серых глазах. Грудь впала, и трубка засвистела, окончательно выпуская воздух.

Нари не шевелилась. Она не могла отвести глаз от измученного лица старика. Слеза скатилась из-под его редких ресниц.

Низрин закрыла ему глаза.