– Я должен был быть здесь, – прошептал он. Слезы навернулись ему на глаза, и знакомые черты ее старого друга вернулись в его облик. – Это все моя вина. Он отвлекся на мои мятежные настроения и не мог ничего предвидеть.
Нари не ответила. Она не могла его ничем утешить. Вместо этого она разрезала кровавую дишдашу Гасана прямо у того на груди.
Али попытался остановить ее.
– Что ты делаешь?
– Мы должны сжечь его сердце, – сказала она дрожащим голосом. – Кольцо восстановится из пепла.
Али отдернул руку, как будто обжегся.
– Что?
Ей удалось наскрести в душе немного сострадания, чтобы смягчить голос.
– Я сама все сделаю. Между нами говоря, у меня больше опыта в изъятии органов из организма.
Судя по его виду, Али было нехорошо, но не стал спорить.
– Спасибо тебе.
Он отодвинулся, положил голову отца себе на колени, закрыл глаза и начал тихо молиться.
Нари позволила тихим арабским словам окунуть ее в привычные воспоминания о Каире. Она ловкими движениями вскрыла грудную клетку Гасана. Крови было не так много, как она ожидала, – возможно, потому, что он уже потерял слишком много.
Впрочем, это не имело значения. На сегодня Нари видела достаточно крови. Она боялась, что это пятно никогда полностью не исчезнет из памяти.
Тем не менее работать было тяжело, да и Али был готов упасть в обморок к тому времени, когда Нари, наконец, погрузила руку в грудь Гасана. Ее пальцы сомкнулись вокруг его неподвижного сердца. Не кривя душой, Нари была вынуждена признаться, что почувствовала мрачное удовлетворение. Тиран, который играл чужими жизнями, как пешками на игровом поле. Тот, кто заставил ее выйти замуж за своего сына, потому что ее родная мать отказала ему. Тот, кто угрожал жизни ее брата, и не один раз.
В ладони непроизвольно заплясал заколдованный цветок огня. Нари быстро высвободила руку, но сердце уже превратилось в пепел.
А в руке она сжимала что-то твердое и горячее. Нари разжала пальцы с бешено колотившимся сердцем.
Кольцо с печатью пророка Сулеймана – кольцо, чьей силы было достаточно, чтобы изменить весь мир и обречь их народы на вечную войну, – блестело в ее окровавленной ладони.