– Нет. Но они не тем людям доверились. Только вот что. По-моему, я знаю, где он, этот м…
– Все равно со смыслом не вяжется. Мне другое представляется.
– Ну да.
– Да, представляется.
– Мир в ожидании.
– Твой Фумангуру, кому ты так веришь, был участником незаконных ремесел или торговли. Тут без разницы: и то и другое заканчивается продажей, насилиями или убийствами. Себе он отрыл норку, до того глубокую и широкую, что сам в нее и свалился. То было чистое убийство, поголовное убийство всех, кроме мальчишки. До тех пор, пока малец жив, все счеты не сведены. Вот что за люди гоняются за ним.
– Толковый довод. Вот только большинство и знать про того мальца не знает. Даже ты не знал, пока я тебе не рассказал.
– Тогда что же?
– Он оберегал мальца. Прятал его. Тот тогда еще совсем младенцем был. Тебе следует знать, что я знаю, кто такой этот мальчик. Никаких доказательств у меня нет, но, когда они будут, он окажется именно тем, кем я его считаю. А до той поры… Что вот это такое? – и я вручил Мосси полоску бумаги, какую с голубя снял.
Он поднес ее к самому носу, потом отвел подальше от лица.
– Тут та же письменность в символах, что и в петиции. Написано: «Новости о мальчике, приходите сразу».
– Тот префект, что убить меня пытался, такие же у себя на груди выписал.
– Эти?
– Ясно, что не эти. Но начертание такое же.
– Ты…
– Нет, не помню. Но Фумангуру пользуется их языком.
– Вот загадка, Следопыт. Чем больше ты рассказываешь, тем меньше я понимаю.
– Это все было? Все, что Фумангуру написал?
Он опять порылся в бумагах. Еще два листа отдавали прокисшим молоком. Он водил рукой по каждому символу, пока я читал их.
– Это указание, – сказал он. –