Удар явно попал в цель. Борвен беззвучно шевелил губами, но не находил слов. Его черные глаза бегали, как у загнанного в угол зверя, он стукнул огромным кулаком по ладони другой руки, испепеляя взглядом Андали.

– Все такая же гордячка, а? Она хоть знает, откуда ты родом? Знает, что в тебе течет мортийская кровь?

– Довольно! – Келси рывком поднялась с трона, не обращая внимания на протестующую боль в плече. – Моему терпению пришел конец. Вы покинете этот зал немедленно или я позволю Лазарю вышвырнуть вас отсюда любым угодным ему способом.

Мужчина подался назад, торжествующе улыбаясь.

– Она мортийка! Дурная кровь!

– Лазарь, вперед.

Булава рванулся к Борвену, который тут же бросился наутек. Когда он понесся к дверям, по толпе прокатился одобрительный смех. Андали снова уселась рядом с Королевой, сохраняя невозмутимое выражение лица. Когда ее муж выбежал из зала, Булава прекратил вялую погоню и пошел обратно, и в глазах его горели веселые огоньки. Но Келси устало потерла глаза. «Ну что там еще?»

– Леди Эндрюс, Ваше Величество! – возвестил глашатай.

К трону стремительным шагом подошла женщина. На этот раз ее голову украшала замысловатая шляпа из ярко-фиолетового бархата с пурпурными лентами и павлиньими перьями. Но Келси все равно без труда узнала ее по недовольно изогнутым губам.

– Ради всего святого, – тихо сказала она Булаве. – Разве мы не заплатили за ее проклятую диадему?

– Заплатили, госпожа, да еще и переплатили. Род Эндрюсов славится своей скандальностью, и Арлисс не хотел, чтобы у них был повод для жалоб.

Леди Эндрюс остановилась у нижней ступеньки. Она была гораздо старше, чем казалось в тускло освещенном тронном зале, – пожалуй, лет сорока. Кожа у нее на лице была как-то неестественно натянута, ни дюйма лишней плоти. Пластическая хирургия? В Тирлинге таких специалистов не было, но в Мортмине возродили эту технологию, хотя Келси сомневалась, что у тирских дворян нашлись бы деньги на такое. Леди Эндрюс слащаво улыбалась, но взгляд выдавал ее истинные чувства.

«Да она ненавидит меня», – поняла Келси. Что бы она ни делала, эта женщина никогда не простит ей порчу своей тщательно уложенной прически на глазах у толпы. Эта мысль не вызвала у Келси ни капли сожаления, лишь легкое недоумение: неужто у этой дамы нет забот поважнее?

– Я пришла, чтобы присягнуть на верность Вашему Величеству, – объявила дама. У нее был характерный голос, настолько скрипучий и хриплый, что Келси заподозрила в ней не менее заядлого курильщика, чем Арлисс. Хотя, возможно, дело было просто в пристрастии к выпивке. Келси знала, что алкоголь тоже портит голос.