Я убила своего мужа. Он избивал меня, и я его застрелила.

Как вы достали пистолет?

Я взяла его у Джонатана, когда он последний раз отвозил меня в центр. Во вторник.

Чушь. Он бы заметил исчезновение оружия.

И правда. Лили попробовала еще раз.

Что, если сказать им, что пистолет принадлежит Грегу?

Пистолет меченый. Едва они его отсканируют, как тут же узнают, что он принадлежит Джонатану.

Она не могла придумать ответ. Джонатан прав: история хлипковата, кто бы ее ни рассказывал. Грег мертв – застрелен двумя пулями из пистолета Джонатана. Прошлой ночью Лили выехала за стену одна, а вернулась с Джонатаном. Они подумают, что Грега убил Джонатан или что Лили с Джонатаном сделали это вместе. Никому не будет дела до синяка у Лили под глазом, до порезов на лице и руках. Все кончено: она – женщина, убившая мужа. Она подумала о казнях, которые регулярно показывали на гигантском экране в гостиной: мужчины и женщины бледнели, когда яд попадал в их вены, топя их в собственной легочной жидкости. Казалось, они мучительно задыхались целую вечность, прежде чем, в конце концов, умирали. Грег смеялся над Лили, когда та пыталась прикрыть уши. Они умирали с выпученными, умоляющими глазами, словно рыбы на дне лодки.

Лили опустила пистолет и закрыла глаза. Когда Безопасность ворвалась на задний двор, она стояла на высоком коричневом холме, среди хлебов, колышущихся на многие мили вокруг, глядя в глубокую, вьющуюся голубой лентой реку. Она не слышала, что ей говорили, не понимала их вопросов. Захваченная миром Тира, его видами, звуками, даже запахом свежевспаханной земли с привкусом соли, напомнившим ей о детских поездках на побережье Мэна, Лили не чувствовала, как ее руки сковали за спиной и препроводили ее ко входной двери. Она не чувствовала ничего, даже когда ее затолкали в грузовик.

* * *

Открыв глаза, Келси впервые обнаружила себя не в библиотеке, а в оружейке.

– Вот и вы, госпожа.

Она моргнула, обнаружив Пэна с одной стороны и Эслтона – с другой.

– Что я здесь делаю?