– Однако теперь вы сомневаетесь.

– Думаю… может быть, мне лучше не знать этого. – Девушка колебалась. – Я могу прожить до семидесяти, а могу умереть уже завтра. Если буду знать… если ты скажешь мне… это изменит мою жизнь. Я буду все время думать только об этом, а мне не хочется.

Сайлас продолжил нарезать овощи, понимая, что она не договорила.

– Но мне хотелось бы знать… как это происходит. Ты делаешь все сам? Или мы просто…

Она представила саму себя падающей замертво, когда ее сердце мгновенно остановится. Это было бы не так ужасно, по крайней мере, для нее. Но мысль о том, что Натаниэль может умереть именно так…

– Нет, – ответил Сайлас, – все совсем не так. – Наступила его очередь замяться. Он мягко продолжил: – Никому не дано знать, сколько лет жизни отведено человеку и как он умрет. Жизнь – как масло без лампы. Она может быть измерена, но то, сколько она будет гореть, зависит только от того, как часто будут ее зажигать, насколько ярким и сильным будет ее пламя. Невозможно предугадать, уронят ли, разобьют ли эту лампу. В этом и заключается непредсказуемость жизни. Хорошо, что вы не задаете много вопросов, потому что у меня нет на них ответов. То топливо – жизнь, которая однажды принадлежала вам и Мастеру Торну, – теперь принадлежит мне. Это все, что я могу сказать вам. Все остальное остается неопределенным.

Задумавшись, Элизабет прислонилась спиной к теплой стенке камина.

– Понимаю.

Его объяснение странным образом успокоило ее, так же, как и мысль о том, что число лет, отведенных ей, не предопределено заранее, и даже сам Сайлас не знает ее судьбу.

От тепла каминных камней боль в покрытом синяками и ноющем теле стихла. Веки опустились. Элизабет чувствовала, как часть ее все еще находилась в кухне, слыша тихое шкворчание горшков и сковородок, а другая часть – в Саммерсхолле, мечтает об осенних яблоках, любуясь на рынок, залитый золотым солнечным светом. В конце концов Сайлас разбудил ее, поставив перед ней столик. Желудок заурчал от запаха тимьяна, исходящего от котелка. Моргнув, девушка окончательно проснулась и теперь наблюдала, как демон поднимает крышку горшка и смотрит внутрь.

Элизабет задавалась вопросом, как он определял готовность блюда, находя его вкус и, очевидно, аромат совсем не аппетитными.

– Кто-то из слуг учил тебя готовить? – вяло спросила она.

– Нет, мисс. – Сайлас потянулся за тарелкой. – Человеческие слуги не разговаривали со мной, так же как и я с ними. Я учился всему на практике, исходя из необходимости. Аппетиты мальчишки двенадцати лет почти настолько же пугающие, как и аппетиты демона. А уж отсутствие манер… с дрожью вспоминаю об этом.