Вся слава достается человеку, готовому очертя голову сигануть в пропасть лишь ради того, чтобы услышать приглушенные аплодисменты, сопровождающие его драматичный уход.

Не важно, что я пишу, главное – я что-то пишу. Я должен держать себя в руках, а мысли – в узде.

Что мне нужно, так это несколько старых утренних упражнений. Они всегда помогали навести порядок в голове. Шестью семь – сорок два! Шестью восемь – сорок восемь! Шестью девять – пятьдесят четыре! Класс! какое у нас мнемоническое правило для запоминания таксономии животных? «Дэн цапнул Томмин кактус. Проказник! Следует родителям вмешаться». И что это означает? Домен, Царство, Тип, Класс, Порядок, Семейство, Род, Вид. Ха!

Я пишу это на чистом листе, который вырвал из начала первой попавшейся книги. Знаю, этот лист – святое: здесь влюбленные выражают свою любовь, а авторы – свою неловкую благодарность. Мне стыдно признаться, что я забыл название книги, которую испортил. Кажется, это было что-то связанное с обслуживанием амбаров. Вот до чего я докатился – до заурядного вандализма. Подозреваю, что общество может продержаться десять тысяч лет, а потом развалиться за один день. Как хрупка завеса цивилизованности!

Но мне нужна была бумага. Мне нужно на чем-то писать. Мой разум словно ключ, бесконечно вращающийся внутри сломанного замка.

Эта ручка – маленькое чудо. Я нашел ее на столе. У нее – встроенный резервуар для чернил. Ее не надо макать! Это тяжело и немного неуклюже, но напряжение в пальцах – небольшая плата за возможность писать непрерывно. Какое благословение!

Библиотекарь сейчас отдыхает. Иногда он сидит, облизывает лапы и смотрит на меня большими зелеными глазами, а иногда бесшумно убегает. Я боюсь, что он уйдет. Но с другой стороны, у меня его еда – ужасная рыба. Я даже не могу находиться рядом, когда он ест, потому что его ужин ужасно воняет. С какой стати Байрон мог подумать, что я поддамся такому искушению?

Надо проверить, на месте ли библиотекарь.

Мне не следовало туда смотреть.

Библиотекарь на месте. Но мне не следовало смотреть на того, кто его гладит. Зрительный контакт, кажется, только придает твари смелости. О, теперь она обнюхивает мое ухо. Мороз по коже.

Я попытаюсь записать по памяти имена моих последних учеников. Хью Брайс, Нара Доути, Пенелопа Доути, Стюарт Гринвуд, Джеральд Кауфман, который когда-то отличился: так крепко заснул в школьной уборной, что мистер Брайс, обнаружив своего друга, объявил классу, что бедный Джерри мертв.

Нет, такого рода бессвязные сведения не годятся. В конце концов я прочитаю это и обнаружу признаки бодрости или уныния, здравомыслия или его противоположности.