Я уперся пяткой в бок трупа и оттолкнул его.

Не буду притворяться, что все прошло гладко. Я переоценил вес скелета и едва не соскользнул с «тарелки» сразу же. Он понесся на меня по наклонному полу, и мне его пришлось перепрыгнуть, чтобы мы с ним не столкнулись. Один из нас покинул центр, и «тарелка» наклонилась в новом направлении. Я попытался исправить это, но вышло так, что храбрый рыцарь съехал обратно.

После всех этих прыжков и скольжений мы вернулись туда, откуда начали.

Моя вторая попытка была более продуманной. Постепенно мне удалось сдвинуть рыцаря к противоположному краю плиты. Я тихонько шагал вперед, и он отступал; я шагал назад, и он останавливался. Наш телескопический танец длился, казалось, несколько часов, но это вряд ли заняло больше нескольких минут.

Когда я наконец добрался до края ловушки, мне пришло в голову, что в тот миг, когда я сойду с пластины, рыцарь будет бесцеремонно сброшен в пустоту. Не лучший способ обойтись с человеком, который спас мне жизнь, но ничего не поделаешь.

Сойдя с «монеты», я увидел бездну внизу и шпиль, на котором балансировала пластина. Потом пол снова выровнялся, рыцарь исчез.

Я вернулся на развилку, где оставил библиотекаря, и нашел его свернувшимся калачиком на моем ранце, спящим на банках с едой, как дракон на сокровищах.

Глава двадцатая

Глава двадцатая

Львиная доля промахов происходит в последний час работы. Ведра задевают ногами, закрашивают петли, роняют кисти в известь. Когда приближается финал, удвойте бдительность.

Я чудовищно болен весь день. Трясусь в ознобе, головокружение сводит с ума. Что бы я ни отдал за кровать, грелку и миску бульона. Я лучше съем плоского морского ежа, чем еще одну галету.

Я надеялся, что мое выздоровление пойдет по надежному восходящему пути. Вместо этого я чувствую себя так, словно исследую пики и долины странной гористой местности. То иду вниз, в расщелины абсолютного страха и дискомфорта, то через несколько мгновений поднимаюсь в ясность и спокойствие, которые длятся достаточно долго, чтобы следующий спад показался еще острее.

Когда это закончится?

Мне неоднократно приходилось останавливать наше продвижение, чтобы перевести дух, и библиотекарь, этот рыжий оппортунист, не упускал возможности клянчить еду. Он разрешил мне пару раз вздремнуть, но я просыпался от самых ужасных кошмаров. Если мое состояние ухудшится, смогу ли я продолжить путь? Но разве у меня есть выбор? Разве Сфинкс его мне дал? Я начинаю понимать, как человек вроде Марата мог возненавидеть такого хладнокровного хозяина.