– Господин рыцарь, – сказал уже потише. – Я должен уйти! Немедленно! Прошу меня выпустить.

– Nein[166]! Жвикулис, следи за ним!

Женщины тихо всхлипывали, тряслись, молились.

– Следите за окнами и дверьми! – прошипел Ян из Дыдни. – Упыри не должны сюда войти.

– А это правда упыри? – простонал Марчин из Мышинца, отрываясь от щели в ставнях. – Я ведь вижу, как они ходят. Они не могут быть мертвыми!

– А что тогда?

– Обычные стригоны[167],– сказал поляк таким тоном, словно речь шла о стаде теляток, заблудившихся в овсе на соседском поле. – Они весьма похожи на того, какого я в Венгровце видывал, когда преставился некий Коляса. Как положили его во гроб, а бабы псалмы запели, он вдруг ожил и принялся зубами щелкать.

– И что ты?

– Сперва пришлось селян скликать да с колунами в дом входить. Но как башку ему топором сняли, он моргать перестал. И больше не вставал!

– Матерь Божья, – всхлипывала жена корчмаря. – Смилуйся над нами, грешными.

– Mein Gott, – ворчал купец из Крулевца. – Мои товары…

– И вот большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем…[168] – бормотал Юрген, поводя вокруг обезумевшим взглядом.

Вийон поглядывал на сотоварищей. Женщины плакали и молились, корчмарь и слуга купца били лбами в пол, раздирали на себе одежды, худой торговец раскачивался монотонно, обхватив себя руками. И только поляки сбились в группку подле огня и обменивались короткими, резкими замечаниями, явными свидетельствами того, что им не впервой сходиться в схватке со стрыгами и волкулаками.

– Никакие они не упыри, стригои или летавицы, – упирался Доброгост после внимательного наблюдения сквозь щель в ставнях. – Я вам говорю, доброе панство, что это обычные вомперы, что кровь из жил пьют и от крови невинных младенчиков пухнут, словно пиявки. Достаточно им башку гвоздем пробить – тут-то они последний скулеж и издадут.

– Ежели это вещуны, – обеспокоился бородатый Жвикулис, – то мы душу Велесу… тьфу ты… Господу Богу отдадим. Как только на колокольню взойдут, в колокол ударят или имена наши выкрикнут, то половины «отченаша» не минет, как мы все помрем!

– Да какие там вещуны, – возразил Ян из Дыдни. – Я когда меч в землю воткнул и сказал: сгинь, пропади, мара, – так дьяволы их не взяли. А ведь когда в Тшемешне вещун по улицам лазил, стоило только железо в землю воткнуть да Господу помолиться, как бес его и взял, как черта ладан!

– А пробовал ты их железом? – выдохнул Марчин из Мышинца.