Барук допил остатки молока.

– До сих пор мы не допускали пролития крови бессмертных.

– Ошибаетесь, почтенный Барук, – возразил Рейк. – Насильственное удаление Повелителя Теней из игры – это первое пролитие крови бессмертных.

Барук едва не поперхнулся.

– Чьей именно?

– Мой меч лишил жизни двоих гончих. Полагаю, это ощутимо выбило их хозяина из равновесия.

Барук откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Ставки начали повышаться, – проговорил он.

– Не только для вас, но и для Дитя Луны.

Тистеандий вернулся в свое кресло и занял прежнюю позу, вытянув ноги поближе к огню.

– А теперь я бы хотел побольше узнать о джагатском тиране, Барук. Помнится, вы говорили, что намерены с кем-то посоветоваться.

Барук швырнул недоеденную лепешку в очаг.

– Здесь, Рейк, есть одна закавыка. Надеюсь, вы сумеете объяснить мне, что же произошло.

Он встал.

– Прошу вас, пойдемте со мной.

Рейк тоже поднялся. Сегодня он явился к алхимику без своего меча. Баруку было несколько странно видеть тистеандия безоружным, однако отсутствие Драгнипура действовало на него успокаивающе.

Алхимик повел гостя в подвал дома. В первой комнате, куда они вошли, на узкой койке спал какой-то старик. Барук указал на него.

– Спит, как видите. Этого человека зовут Мамот.

– Историк? – удивленно воскликнул Рейк.

– Да. А еще верховный жрец Дрека.